Птицеед
Шрифт:
В этих блюдцах был лишь холодный трезвый расчёт мелкого хищника.
— Угу, — пробормотал я, даже не остановившись. — И мою печень. А еще, конечно же, окорок, дери тебя совы.
Седьмая дочь с ловкостью обезьяны перепрыгнула у меня над головой на другую усыпальницу верхнего яруса, кося глазом на ружье. Твари быстро учатся, и огнестрельное оружие давно перестало быть им в новинку.
Я не собирался тратить на нее пулю. В одиночку эти создания не представляют опасности. Они слишком осторожны, чтобы нападать, здраво оценивая свои силы. А вот если ты при смерти, болен или,
Минуты три седьмая дочь скакала следом, выпрашивая сердце или ещё какой «не важный мне кусочек меня», а потом отстала, разочарованно цокая языком. Лишь серая тень мелькнула на границе зрения на прощанье.
Я люблю это кладбище с тех пор, как мне исполнилось десять, когда Рейн привел меня сюда в первый раз. По сути, ещё ребёнка, считая, что я должен познавать Ил как можно раньше и привыкать к нему. Он оказался прав, проигнорировав жёсткий приказ нашей бабки.
Тогда меня потрясли цветущие мальвы, посаженные в память о погибших воинах Девой Леса, одной из Светозарных. Здесь, среди мёртвых, ко мне приходит покой.
Сейчас было не то время, чтобы бродить среди старых гробниц в свое удовольствие. Я искал следы чужаков, но тут, кажется, никого не было уже несколько месяцев.
…Ни отпечатков ног, ни примятой травы, ни сломанных стеблей. Я быстро добрался до точки, которую наметил для себя, как финальную — усыпальницы выстраивались в арку, позволяя пройти под ними.
Пора возвращаться назад. Для собственного спокойствия, негромко поминая сов, я решил проверить тупиковый смежный коридор, извилистый, точно кишка. Вытащил из-под куртки карманные часы на серебряной цепочке, глянул на стрелки.
Время до возвращения у меня ещё было.
Прямоугольные гробницы стояли тесно, ружье приходилось держать над головой, солома плаща царапала по камням.
Стены сдвигались, становились выше, так что от вечно-розового, мглистого неба осталась лишь яркая узкая лента. Поворот под прямым углом, где-то наверху шорох, седьмая дочь сдавленно рассмеялась и вновь затихла. Вот ведь приставучая гадина! В глубоком полумраке, слушая свои шаги, я, наконец-то, вышел на более свободное пространство, трижды повернул, дошел до стены с вмурованными в нее саркофагами воинов времён той страшной войны.
Ничего.
Ну, теперь можно и назад. Осталось маленькое дело на будущее — сорвал белый цветок мальвы, стараясь не помять лепестки убрал в поясную сумку. Порадую Личинку, когда вернусь в Айурэ. Ей такое по душе, если конечно у этой злыдни вообще есть душа.
Я преодолел два из трех поворотов перед узким местом и, дойдя до угла, замер, не донеся ногу до земли. Мой нос ощутил запах сухого солнцесвета.
В нашем, не самом поганом, мире полно достойных профессий и большинство людей живет обычной жизнью. Часто — далеко от огнестрельного оружия. И поэтому они могут не знать, как пахнет порошок из сушеного солнцесвета. Особенно, когда верхушку патрона только что откусили и затравочную часть темно-зелёной субстанции высыпали на запальную полку.
Яркий запах. Не нашатырь, конечно, но его ни с чем не перепутаешь, друзья мои.
Так что
Стоило его опередить. Если это кто-то из моего отряда, потом мы вместе посмеемся над моей осторожностью.
Я снял с головы треуголку и запустил в проём. Сработало на удивление мгновенно, словно хорошо собранная мышеловка.
Грохнул выстрел, пуля пролетела мимо, ударившись в стену. Этот павлиний сын собирался меня прикончить. Я высунулся, успел заметить три, а может четыре фигуры, в сизо-зеленоватом дыму сказать более точно не представлялось никакой возможности, и тут же отпрянул назад, не желая ловить другие пули.
Но никто не выстрелил.
— Скорее бросай!
Ещё одно правило жизни, ребята. Запомните его на будущее. Если некто поджидает тебя с поднятым ружьем, чтобы всадить пулю в башку, а потом какой-то дурак говорит другому «скорее бросай», то под ноги тебе собираются швырнуть отнюдь не кошелек с полновесными золотыми соловьями, не праздничный торт и даже не мяч для игры в донг. И если ты умный человек, то не будешь ждать да проверять, какой подарок тебе подготовили.
И так понятно, что совершенно неприятный и несоответствующий твоей прекрасной физиономии.
Я, что есть силы, рванул прочь. Гулко грохнуло в тот момент, когда спрятался за надежной стенкой саркофага. Граната плюнула осколками и каменной крошкой. Эхо заметалось, отражаясь от стен каньона. Где-то выше от неожиданности взвизгнула седьмая дочь.
Они появились еще спустя десять секунд, проходя через едко пахнущую, повисшую дымку. Я положил ружье на крышку гробницы, прицелился и попал в грудь первому из идущих, явно ожидавшему, что я валяюсь разорванным на разные неаппетитные части.
Тут же спрятался, когда слитно грохнули два выстрела. Взвизгнул рикошет.
До них шагов тридцать, я уже отчаянно работал шомполом, загоняя пулю в ствол.
— Он один! Её с ним нет! — эта фраза сказала мне, что ребята не охотились на меня персонально, просто наши дорожки так совпали, дери их совы. И кто такая «она»? — Бросай!
Восславим идиотов, ибо только благодаря им многие из нас могут встретить старость. Пускай и беспокойную.
Я забыл о ружье, не успею перезарядить, сыпанул порох на полку пистолета, высунулся с другой стороны гробницы, не обращая внимания, что острые камешки впиваются в левый локоть.
Выстрелил, промазал, но испугал поджигающего фитиль гренадёра (пуля сбила его шляпу) и тот уронил гранату себе под ноги. Они все бросились врассыпную. Успели, прежде чем фитиль догорел.
Я закончил перезарядку, справившись ничуть не хуже регулярного солдата лорда-командующего, взвёл курок и вновь положил ружье на крышку саркофага, выискивая цель.
Их было четверо… осталось четверо. Тень метнулась через дымку и, споткнувшись, упала, когда мое ружье бахнуло. Я не самый идеальный стрелок, но с тридцати шагов это куда проще, чем стрелять по курицам. Он стал орать, держась за грудь и катаясь по земле.