Птицеферма
Шрифт:
Никаких любовных отношений. Дружба в чистом виде.
У него тогда была девушка, у меня — Дэвин. Ник нравился мне как парень, но я не допускала и мысли, что между нами может быть что-то, кроме дружбы.
Я смотрела на свою мать, личная жизнь которой не сложилась, на подруг, то и дело склеивающих алкоголем разбитые сердца. Одна из моих одноклассниц в тот период перерезала себе вены из-за того, что ее бросил парень; девочку не спасли. И в моем сознании прочно поселилось убеждение, что любовь все портит, а расставание неминуемо. А дружба… ее можно постараться
Не знаю, в какой момент мечты малознакомого парня, любителя хвойного шампуня, стали и моими. Его мать была светской львицей и меценатом, отец — владельцем крупной промышленной фирмы. Их сыну хотелось добиться чего-то самому, и он выбрал службу в полиции.
Помню, как смеялась и крутила пальцем у виска, когда он поделился со мной своими планами. И глупо моргала, закрывая и открывая рот, когда Ник вдруг спросил, почему бы мне не попробовать поступить вместе с ним, ведь я все равно не определилась с тем, чем займусь после школы.
Сперва бредовая идея стала обретать вполне отчетливые очертания. Мать в очередной раз забрали в реабилитационный центр из-за передозировки. И я решилась. Мы с Ником съездили на первые отборочные испытания, и я загорелась поступлением не меньше, чем он.
Ник был моим якорем, моей поддержкой. С ним я стала увереннее, с ним я поверила в саму себя.
Мы поступили. Переехали в столицу. Джилл тоже. Ее приняли в местный университет, и мы вместе с ней сперва снимали комнату, затем квартиру. Стипендии хватало и на арендную плату, и на помощь уже неспособной работать матери, и на ее лечение.
Ник всегда находился рядом. Я была частой гостьей в его доме. У него появлялись девушки, у меня — парни.
Мы были друзьями.
Командой.
«Ник-Ник» — так нас прозвали еще в Академии. Николс и Николас, не разлей вода, друзья на всю жизнь.
Когда Колетт Валентайн озаботилась нашими отношениями и вынудила меня пообещать ей, что у нас с ее сыном никогда ничего не будет, помимо дружбы, между нами на самом деле ничего, кроме нее, не было.
Или я так считала.
Ник был для меня недосягаемым идеалом. Я возвела друга на пьедестал и тихонько завидовала его часто сменяющимся пассиям, но никогда даже в мыслях не ставила себя на их место.
Однако, как оказалось, миссис Валентайн знала своего сына куда лучше, чем я.
Отношение Ника менялось на глазах. В какой-то момент он начал за мной откровенно ухаживать. А я усиленно делала вид, что ничего не замечаю. И вела себя так, пока Ник однажды не сказал напрямик, что любит меня и далеко не как друга.
В тот день мы серьезно поссорились. Я обозвала его лжецом и лицемером. А на следующий день решила сделать вид, что ничего не произошло.
Тогда мы ещё учились. Я работала как проклятая. Лучший студент года, лучшие результаты потока. Соревнования, конкурсы — я побеждала и упивалась своими победами. Хотела доказать себе, что достойна того, что у меня есть. Что могу.
Ник осаждал меня, как крепость. Ухаживал, оказывал всевозможные знаки внимания, далекие от дружеских. Мне безумно хотелось
Мой юношеский максимализм отчего-то считал, что черное — это плохо, а белое — хорошо. Дружба — хорошо, роман — плохо.
В итоге по швам затрещала дружба.
Мы вновь серьезно поскандалили, и я в очередной раз его отвергла. Ник снова начал менять партнерш, не скрывая их от меня. Их было столько, что я не запоминала имен. Колетт Валентайн звонила мне со слезами и умоляла образумить ее сына. Она мечтала женить его на одной из дочерей своих влиятельных подруг, а вместо этого лицезрела в своем доме по новой «вертихвостке» каждую неделю.
Я сказала, что ничем не могу ей помочь. А через некоторое время Ник съехал из родительского дома.
Все испортил выпускной.
Меня наградили, назвав лучшим выпускником. Нас с Ником пригласил к себе на службу легенда легенд — полковник Маккален. Мы были счастливы. Молоды. Пьяны.
Очень пьяны.
Садясь в такси, Ник, плохо соображая, назвал адрес дома, в котором мы когда-то познакомились. Ключи у него были, несмотря на то, что он там больше не жил. И так мы оказались в его бывшей комнате.
Лучшая ночь в моей жизни. И самое ужасное, как я тогда думала, утро.
Побег. Слезы в подушку и жгучий стыд за то, что нарушила слово, данное и себе, и Колетт Валентайн.
А затем новый день и игра в «Прошлой ночью ничего не было».
В то утро Ник бежал за мной в последний раз. В первый рабочий день у Маккалена он пришел с разбитой рукой, но на тему моего побега из его дома не сказал ни слова.
Улыбался. Ник всегда мне улыбался. Однако теперь между нами появились «особые» шутки: «я знаю, что ты меня любишь», «она не в моем вкусе, а вот у тебя я бы заночевал», «не ревнуй, я и так весь твой» и так далее.
Шутки, в которых была лишь доля шуток.
Один раз. Еще один раз Ник перешагнул через свою гордость и прямо предложил мне встречаться, по-взрослому, как мужчина и женщина.
И на этот раз я не затеяла скандал. Я уже выросла. По-взрослому так по-взрослому. Именно по-взрослому я и соврала: сказала, что люблю другого парня. Того, с кем рассталась еще за несколько месяцев до этого разговора.
Это казалось правильным. Дружба, только дружба. На века.
Карьера была смыслом моей жизни. Бег по кругу. Награды, премии, благодарности.
Мне должны были дать капитана по возвращении с Пандоры. Если бы я вернулась так скоро, как планировалось. Моя карьера пошла бы в гору. Я так этого хотела… Идиотка!
Прижимаюсь лбом к прохладному стеклу.
Теперь я помню. Теперь я все помню.
— Янтарная, ты в порядке? — Ник мягко касается моего плеча.
Поворачиваюсь к нему; щурится, вглядываясь в мое лицо.
— В порядке, — улыбаюсь. Он такой красивый, такой родной… Отворачиваюсь обратно к окну. Флайер идет на снижение. — Ник, сколько мне лет? — спрашиваю, наблюдая за тем, как наш водитель ловко перестраивается из одной воздушной магистрали в другую.