Все, как было, остается,Все, как много лет назад:Солнце ходит, море трется,Суслик важен и усат.Те же заросли бурьянаУ ларька «Вино и сок».Все такой же дядька пьяныйОт ларька наискосок.Дядька пьяный на пескеС сединою на виске.Над коричневой губоюПапиросочка горит.Он беседует с прибоем,Сам с собою говорит.Сколько лет — пятнадцать, двадцатьСлавит здешние края.Подойти, поизгаляться…Боже мой, да это ж я!
«Это гость лишь запоздалый…»
Это
гость лишь запоздалый,Как говаривали встарь.Добрый вечер, странный малый,Милостивый государь.Разговорчив, недоверчив,Разум резок и остер,Хруст сухой и тонкой речи,Разгорается костер.Дыма мало, мало толку,Пламя сонно, словно котHomo Homini как волкуНапряженно смотрит в рот.Он откинулся усталый,Рот натянут бечевой…Это гость лишь запоздалый,Гость, и больше ничего.
ЗВОНОК
Т. Тихоновой
В пятом часу утра звонок телефонный странный.Я почему-то не спал, кажется, что-то ел.Этот звонок был странный, не потому что ранний,Или, вернее, поздний, а потому что пел.В пятом часу утра телефон выводил рулады,Щелкал, как соловей, Сирином хохотал.Я по дурной привычке грубо спросил: «Что надо?»И услыхал в ответ ту же мелодию — там.Просто запел телефон, и, слава Богу, не поздно,Просто бывает так хоть раз за тысячу лет.Пела райская птица в доме нашем гриппозном,Серенькая пластмасса подпрыгивала на столе.Ходики заторопились, и выскочила кукушка.Галантерейная барышня сразу попала в лад.О, как они полюбили, как понимали друг дружку,Сколько было придумано восторженных новых рулад!И ничего, что в доме никто тогда не проснулся.Спали жена и дети, тихо вздыхая во сне.Это было со мной, случай такой подвернулся,Завтра все расскажу. Они то поверят мне.
«Когда на юге ветер с юга…»
Когда на юге ветер с юга,То, пыль по пляжу волоча,Словоохотливая скукаСдувает бабочку с плеча.А север, тучи нагоняя,Дохнул, завыл, — и я не знаюЗачем я здесь, какой резон,И не пора ли восвояси —Кому нужны потоки грязи,И этот стриженый газон.
В СКВЕРЕ
Робко-робко машет ручкойСреди пасмурного дня,Недотепа, недомучка,Что он хочет от меня?Улыбаясь еле-еле,Сомневаясь и дрожа,Клацает замком портфеляМелочь в горсточке зажав.А нейлоновая курткаЦвета кофе с молокомПахнет сыростью окурка,Мятым носовым платком.Впрочем, что ж не потрепаться,Взбаламутить эту муть,Гнущимся холодным пальцемПробку в рислинг протолкнуть…
«Привычной беглой жизни…»
Привычной беглой жизниРазорвано кольцо,Основы романтизма —Руины — налицо.Но поздно или раноНам дребезжать и петь,Как два пустых стаканаНа столике в купе.
«И в «Вечорке» писали, что волчье семейство…»
И в «Вечорке» писали, что волчье семействоДля ращенья волчат, а не просто ночевки,Озверев от свободы, нашло себе местоВ полосе отчуждения на Каланчевке.Что ж такого. И мне уже больше не спитсяС отпечатком травы на щеке онемелой.Что же такого. Леса сведены по грибницу,Дым отечества стынет над пустошью белой.Здравствуй, Бобик, и ты, ошалелая Шавка,Где приятель ваш, стрелочник, водкой пропахший?Передайте ему, чтоб ногами не шаркал,И не крыл матюками над логовом нашим.Сирый стрелочник бродит с фонариком слабым,Хриплый кашель тревожит звериные
уши,Скрип сапог оскорбляет звериные лапы.Эх, сожрем с потрохами за милую душу.
«Первобытны, словно дети…»
Первобытны, словно дети —Камень в руку, палец в нос.Сколько ж нас на белом светеУмерло, не родилось…Из тумана, из-под елиКто сквозит, непостижим…Скорость множим, время делим,О пространстве говорим.
«До крематория экспрессом от метро…»
До крематория — экспрессом от метро.Минуя ЖЭ, детсад, микрорайон,РУНО, кинотеатр “Активист”,Сквозь лиственную сырость лесопаркаПо глянцевому влажному шоссе.Бетонные постройки АТП,Посты ГАИ, колонки АЗС,Вагончиками МИНМОНТАЖСПЕЦСТРОЯУкрашен развороченный пустырь.Вперед, вперед. Почтовый ящик, ДОК,Бульдозер, прикорнувший на краюКарьера. Панцирные сетки от кроватей,И общий вид металлургии черной —Какие-то конвертеры и печи.Вот кладбища зеленый островок,Салатовая чистая часовня,На горизонте нужный нам объектИз мрамора, стекла и травертина —Аэропорт или Дворец культуры.Обратно тем же способом —Экспресс, мимо часовни, мимо ветра в поле,Сквозь розовое облачко КамАЗа,Сооруженья, здания, ГАИ,Обочины, шоссе с простывшим следом,Вперед, вперед. Сквозь аббревиатуры,Кинотеатр, очередь за водкой,А там метро. И поминай, как звали.
«Колыбельная выстыла вслед за молитвой…»
Колыбельная выстыла вслед за молитвой,Нежить нежная вымерзла в светлых домах,Розовеют рябины на землях залитых,Как интимные письма в последних томах.Календарь пролистать, присоседиться к дате,Бросить несколько бревнышек в темную пасть,Пробудиться в ночи, поглодать благодати,И, очей не смыкая, в ничтожество впасть.Человечиной пахнет средь глины и праха,Тень гиены сквозит меж берез и осин.Апокалипсис — детство позора и страха,Так — Шекспир или Чехов, Толстой и Расин.Хоть изнанкой, к битью, это время предстало,А Господние промыслы все ж хороши:Можно радугой взвыть на изломе кристалла,Можно горько блаженствовать в зуде парши.Красной нитью трассируют братские узы,Междометьями древними в новых ролях —Старикам к ноябрю подарили рейтузы,Мне связали носки к двадцать третьему февраля…
«Из прошлогодней земли выперли семядоли…»
Из прошлогодней земли выперли семядоли.Крестиками погоста, Спасами на Крови.Все еще впереди. Заморозки на поле,И, как ни странно, на почве верности и любви.Дрожь пробирает смотреть на голую эту отвагу,Злость забирает видеть этот победный бросок,Жалость берет, как вспомнишь, что многие завтра полягут,Страшно подумать о том, как терний над ними высок.Ахнувшая земля с жадностью напилась, иДолго сама не разнюхает — дерево или злак…Единогласно прут, не созревшие до разногласий,Похожие друг на друга, как гены добра и зла.Который год теребит грозная эта заявка,Бурное это начало долготерпенье таит.Все еще впереди. И кормовая травкаПо горло в холодной росе солдатиком постоит.И все-таки хорошо, что проступает вечер,Морозные облака почти что на самом дне,И в холоде этом большом, собачьем и человечьем,Можно еще пока не думать о завтрашнем дне.
«А как подумаешь, что скоро помирать…»
А как подумаешь, что скоро помирать,Не то, чтобы за правду, а взаправду,Без всякой позы и без всякой пользы —Чернила сохнут на конце пера.И снова гром шарахается оземь,Безумный кот махнул через ограду, —Раз навсегда отлаженный порядок,Условия игры, но не игра.Какая, Боже, может быть игра.Вначале слезы, а в конце нора,Или нора вначале, после — слезы…Чернила сохнут на конце пера.