Птичка для дракона. Улететь и спасти(сь)
Шрифт:
— Так ведь сам благородный альгахри Ниарвен, — вздохнула в ответ госпожа Тэрль, кивая мне на исходивший паром белый фарфоровый чайник на подставке, — издал указ о правах слуг… Как будто мы их обижаем! И призвал не только Найварис, но и остальных драконов быть добрыми — считай, мягкотелыми — по отношению к людям… или тем, — она выразительно глянула в мою сторону, — кто из-за своего поведения оказался на той же ступеньке развития.
С этими словами госпожа Тэрль начала привередливо ковырять вилкой овощной салат. Явно показывала своей подруге, как образцово борется с
— Какой вкусный салат! — проворковала госпожа Эйль. — Да, от жаркого тоже не откажусь, спасибо… Как хорошо, что у вас всё по-прежнему, благородная Сандрена! Дух старины, традиций, овеянных веками… Недавно была в гостях у своих знакомых… даже не хочу называть имён, несомненно, древний и достойный род, но… вы представляете, они установили на башне замка ужасные механические часы! От громкого перезвона я чуть не отдала душу Невидимому Богу!
Госпожа Тэрль выразительно скривилась, придвигая к себе чашечку чая.
— Соглашусь, это безвкусный кошмар. Плод воспалённого воображения! Представляете, благородная Хасса, мой супруг, уж на что я уважаю его мнение, ставлю выше остальных, и тот однажды предложил испортить вид замка Хеннет этими часами! Я сказала ему: только через мой труп, и никак иначе! Феолике, ещё чая.
Выполнив распоряжение, я подумала о том, с каким жадным любопытством посмотрела бы и на часы, и на другие механизмы. Всё это изобрёл некий Дааль из рода Хэг, которого госпожа терпеть не могла, как и его род. Она утверждала, что много лет тому назад «эти высокомерные белобрысые ящерицы» отобрали у семьи Тэрль солидный кусок их законных владений, а тогдашний альгахри только руками развёл.
Тем временем Эйль-Хасса продолжала сокрушаться:
— Молодые драконы и драконессы, к сожалению, легко поддаются соблазну, жаждут отказаться от наших обычаев, — сказав это, она покачала головой так осторожно, чтобы из высокой, как башня, причёски не выбился ни один волосок. — Помню, как моя дочь захотела учиться в этой… так называемой академии Эльдрейни. Я её, конечно, не пустила. Объяснила, что это верх неприличия и бесстыдства — без слуг, без сопровождения ходить там, где полно молодых парней, где пьют драконий эгль и, как я слышала, занимаются сплошными непотребствами! А феи, призванные следить за студентами, закрывают глаза на всё!
— Ещё бы им не закрывать, — пожала круглыми белыми плечами госпожа Тэрль, помешивая сахар в чае серебряной ложечкой. — Когда их собственная королева… ну, вы понимаете, благородная Хасса!..
— Да уж понимаю! — госпожу Эйль всю передёрнуло. — С драконом… Это же противоестественно, это… Ох, благородная Сандрена, давайте не будем говорить на столь мерзкие темы. Ваши-то дети, я знаю, так благовоспитанны, что и не заговаривали об учёбе в Эльдрейни!
Госпожа Тэрль горделиво кивнула:
— Это верно.
Повинуясь её жесту, я налила госпоже очередную чашку
С тоской подумала о том, как охотно я бы полетела в Эльдрейни сама. Но об этом и мечтать поздно. Учились от семнадцати до двадцати лет, и, может, кого-то и приняли бы потом, но не такую, как я…
— Очень вкусные пирожные, — Эйль-Хасса ела с таким аппетитом, что я потупилась, не в силах наблюдать, как изящно она слизывает с ложечки крем. Как же я была голодна! Когда же меня отпустят?!
— Увы, своего повара я вам одолжить не смогу, — рассмеялась госпожа Тэрль, разрезая на кусочки большое красное яблоко, взятое из вазочки с фруктами. — Феолике, ещё чашечку чая!..
После того, как госпожа Тэрль проводила гостью, мне удалось торопливо перекусить на кухне сыром и хлебом, а затем меня снова позвали. Я должна была заняться стиркой вместо Лины, которая работала в саду — госпоже теперь хотелось осенних рыжецветов, не только роз, — и, прихватив с собой стопку белья, мыло и корыто, села на летающий ковёр, чтобы спуститься к горной реке.
— Бедные твои руки, Фео! — сказал маленький Эгмун, обычно с другими поварятами помогавший отцу на кухне, но сейчас выбежавший меня проводить, и украдкой протянул ещё один кусок хлеба, завернутый в тряпицу. — Заболят же…
У него были большие, грустные чёрные глаза. Я потрепала мальчишку по темноволосой голове, с трудом заставила себя улыбнуться:
— Справлюсь, Эг! Лучше беги обратно, а то господа рассердятся, скажут, что ты бездельничаешь!
Поваренок махнул мне рукой и скрылся в дверях замка Хеннет, а я дёрнула пёстрый ковёр за кисточку, вынуждая его подняться с облачной тверди.
Как хорошо было в горах! Прохладно, свежо, живописно. Пока я спускалась к реке, успела доесть хлеб, любуясь красками ранней осени. А затем под пение сладкоголосой птички из леса взялась за работу. Но со временем, когда улеглась радость от того, что я выбралась из замка, поняла, что Эгмун был прав. Руки у меня закоченели, став совсем красными от холодной воды. Уборка в замке и прислуживание за столом были куда легче стирки! На очередной рубашке господина Хеннет я сдалась и решила отдохнуть.
— Хотя бы немного, — пробормотала я себе под нос, глядя в бледное небо, усеянное лохмотьями облаков. Солнце куда-то спряталось, и, пытаясь его найти, я увидела чёрную точку. Она становилась всё ближе и ближе, пока не обрела очертания драконьего тела. Рогатая голова, туловище и хвост с шипастым гребнем, огромные кожистые крылья, поджатые в полёте лапы с когтями. Чешуя блестела и казалась такой невообразимо чёрной, что отливала в синеву, как перья ворона.
С бьющимся сердцем я смотрела, как чудесный дракон опустился на землю. Скрылся в тёмной дымке. И пару мгновений спустя вышел из неё в человеческом облике.