Птичка по имени Авелин
Шрифт:
– Сладкая моя, не заведи нас в канаву.
– Ничего не обещаю, - шепнула я, подаваясь бёдрами навстречу его пальцам.
Мы оба тяжело дышали, я кусала губы, чтобы не стонать слишком громко, а Хиро принялся двигать пальцами быстро-быстро, чуть сгибая их - и я содрогнулась, запульсировала внутри, жалобно заскулив.
– Люблю дождь, - выдохнул Хиро, кончиками пальцев поглаживая меня.
– Ты все же завела нас в канаву.
– А меня любишь?
– я огляделась. Ничего не в канаву. Умная лошадь остановилась на обочине дороги.
– Я не могу сказать, что тебя люблю, этого слишком мало. Ты просто
Как мне было нужно это слышать – больше, больше! Я не то, чтобы боялась сейчас, но напряжение внутри меня росло. Слишком много было на дорогах конных отрядов. Слишком быстро мы ехали на север. Вот уже я узнавала местность – и городок, в котором мы ночевали, и площадь, где мы ехали – Ральф когда-то купил для меня здесь весь лоток со сладостями. И рынок, куда мы заехали за припасами.
Несколько лет назад графиня Волорье забрела здесь в птичий ряд, где заплатила торговцам, чтобы они отпустили всех щеглов и зябликов из клеток на волю. Она тогда еще не знала, что птицы – глупые создания, которые привыкают к своим клеткам и по доброй воле туда возвращаются. Поэтому сейчас я не пошла в тот край рынка. Иногда клетка безопаснее воли, мои маленькие друзья. Простите меня. Сидите в своих клетках – у вас есть еда и вода. Прутья защитят вас от злого мира.
Хиро здесь знали. Ему кивали торговцы, встречали на пороге хозяева постоялых дворов, пару раз останавливали крестьяне – поприветствовать. Меня это удивляло.
– Ласточка моя, так я приметный, - рассмеялся он на мои вопросы. – Ниххонцы сюда не забредают. К тому же все здесь обожают Вазилевса, а я – его воин.
Я покосилась на него с подозрением. Надеюсь, что тут нет узкоглазых детишек. А то больно ласково улыбаются ему женщины. Впрочем, если и есть – какое мне до этого дело? Что было до меня – то до меня. Хиро – он не Ральф, за разнообразием не гонится. Или… сколько лет он живет в Ранолевсе? Вдруг он тоже проникся здешними обычаями? Спросить его? А если ответ мне не понравится? Имею ли я права требовать от него верности? Он мне даже не муж… Ах, надо было пожениться… просто скрыть этот факт. Хотя что бы это поменяло? Для меня, для него? Я ведь верю ему так же, как себе! Но я и Ральфу верила. А теперь даже не могу быть уверенной, что Ральф не трахал каждую служанку на постоялом дворе, где мы с ним останавливались по пути в столицу. Не то, чтобы меня теперь это волновало…
Да когда мы уже приедем в лагерь этого принца! Слишком много Ранолевса вокруг! Я была уверена, что справлюсь… Но получалось у меня откровенно плохо.
33. Младший принц
Вольный воин Акихиро Кио прекрасно ориентировался в северных провинциях. Кажется, он знал здесь каждую деревню, каждый лесок, каждую тропку. Мы ехали с ним почти неделю – ночевали в деревнях или придорожных трактирах, а когда не было рядом постоялого двора – и в конюшне, и на сеновале. На сеновале, кстати, мне было холодно, и сено пришлось потом из штанов вытаскивать.
Лагерь принца располагался в низине близ замка Шантора. Я бывала здесь несколько раз. Раньше в этих местах сеяли рожь. Теперь же поле было пусто, на нем стояли круглые разноцветные шатры, похожие на ярмарочные. Странно, я думала, что принц мог бы жить в своем собственном замке, а не в походных условиях. Но Хиро как-то туманно сообщил, что тут теперь все поменялось.
– А замок
– По-моему, его отдали маркизу Дормезу, - припомнил Акихиро. – Но это был очень, очень плохой подарок. Слуги разбежались, крестьяне бунтуют, лагерь Вазилевса рядом. Я бы на месте Дормеза ни за что сюда не приехал.
– А почему лагерь в чистом поле?
– Сюда стягиваются войска. Удобно, все на виду. Еще часть людей базируется в замке Шантора, там сейчас барон Регнар командует. Но он держит нейтралитет. Вазилевс пытался вести с ним переговоры, пока безуспешно. Возможно, с тех пор что-то изменилось. Но скорее всего нет: смотри – штандарт принца с белым жеребцом на зеленом поле. Штандарт герцога Жеревьена – синий с тремя золотыми лилиями. Штандарт Фионелля с головой оленя. А алого со следом волка нет. Если всё пройдет гладко, ты сможешь вывесить свой флаг – какой он у Волорье?
– Красная лиса на белом снегу, - вспомнила я. – Но Хиро, я не вступала в права наследия, наверняка титул перешел к кому-то из кузенов!
– Это неважно. Ты здесь, а значит – твой флаг будет в одном ряду с остальными. Приехали, ласточка. Снимай свою ужасную шляпу, и плащ сними. Все должны понять, что ты женщина.
Я кивнула, стараясь не стучать зубами от откровенного страха. Сняла шляпу, распустила волосы. Они едва доставали до плеч. Холодный осенний воздух мгновенно взметнул их, бросил на рот и нос. Спрыгнула в объятия ниххонца, с силой сжимая его плечи.
– Я боюсь, - призналась честно.
– Это был твой выбор, - напомнил Хиро. – Но еще не поздно развернуться и уехать.
На миг меня охватила злость – а почему я должна решать? Почему он просто не увез меня в Ниххон, невзирая на мои желания? А потом я вспомнила, почему Хиро удалось так глубоко проникнуть мне в сердце: он никогда ни к чему меня не принуждал.
– Ну, и где твой принц? – чуть резче, чем следовало, спросила я, убирая с лица волосы и расправляя спину так, словно ее сжимал корсет.
– Я полагаю, в своем шатре. Готова?
– Да.
Я гордо шла по лагерю, не обращая внимания на людей, которые сбежались смотреть на нас с Акихиро. Кивнула маркизу Венсанту, с удовольствием видя его вытянувшееся лицо.
– Эва, это в самом деле вы? – изумленно воскликнул он. – Вы живы! Черт возьми, все были уверены, что Люциус вас убил! Как вам удалось спастись?
– Это мой секрет, любезный маркиз, - весело ответила я. – Вы не представляете, как я рада, что вы живы!
– Я-то жив, - опустил голову мужчина. – А сына моего и мужа дочери Люциус посадил в тюрьму, где они скончались от пыток.
– Соболезную, - коснулась я его руки.
– Я отомщу.
После этого спрашивать об остальных я побоялась, впрочем, из шатра уже выходил невысокий бледный молодой человек с карими глазами и волосами до плеч. Он был довольно похож на Люциуса, хотя, конечно, младше его и ниже ростом. На миг меня охватила острая неприязнь, впрочем, тут же рассеявшаяся, стоило Вазилевсу открыть рот. Голос у него был совсем другой, и держался он не так, как старший брат.
– Так вы всё-таки живы, - с удовлетворением заявил он, оглядывая меня. – Я так и знал. Недаром Люцик посты по всем деревням расставил. Акихиро, оставь нас. Нам с графиней есть, что обсудить!