Птичка. Маленький страж
Шрифт:
— И она поверила?
— Она меня задела плечом, — только сейчас я разгадала замысел Розы Аунгер. Зачем она вокруг меня крутилась и даже толкнула. Хитрая бестия просто убедилась в правдивости моих слов. И если бы я выпускала свои крылья на свободу чаще, то соврать бы не было возможности. Мышцы на спине вздувались бы характерными бугорками. А так, под одеждой они не были заметны совсем.
— Отвратительная! — тетка выплюнула это слово со злостью в голосе. — Марианна, запомни! Сколько раз я тебе говорила и предупреждала: ей нельзя доверять! Даже разговаривать с ней на улице ты не должна. А уж тем более, ходить к ней в дом!
— Тетя,
— Не время еще, — пробормотала она, отворачиваясь.
— А когда оно придет, это время? Я не горю желанием общаться с Розой. Но я хочу знать, почему мне нельзя этого делать?
Потеряв в эмоциональном взрыве силы, тетка тяжело уселась снова на табурет и оперлась головой на руки.
— Я пока не могу сказать тебе всего. Когда ты родилась, Иви всем сказал, что ты бескрылая. Как мать. Обычный человек. И твоя спинка действительно была ровной и чистой в детстве. Им было наплевать на Иви. Но, если бы ты родилась орлицей, тебя бы, скорее всего, забрали в род, — она горько усмехнулась. — Орлы ведь так ценны! Когда мы впервые увидели твои перышки, Иви уже готовился уходить из страны. И строго-настрого наказал мне хранить твою тайну. И я храню ее. И ты храни!
— Да почему? Что такого? Кто меня сейчас заберет, я взрослая уже! — возмутилась я.
Она посмотрела на меня, как на маленькую глупую девочку:
— Ты не представляешь, на что она способна, Мариш. Избавиться от собственного брата — это пустяк, по сравнению с остальным. Поверь мне. Не приближайся к ней и вообще к этому дому. Хорошо? Пообещай мне! — потребовала она.
— Обещаю.
Она слабо улыбнулась в ответ. Она мне всегда верила. Даже когда видела в детстве, что я ей вру. Но сейчас я не обманывала. Меня действительно испугала ее вспышка. Такого раньше никогда не было. Никогда. Значит, у тетки были причины на такую реакцию. Поэтому решила больше не нервировать ее вопросами о сестре. Да и время уже позднее. Выспаться бы перед дорогой завтрашней.
Отправив уставшую и морально вымотанную родственницу наверх, я взялась перетряхивать выданное мне довольствие и готовиться к выходу на службу. Отложила то, что завтра надену. В один из баулов сложила то, что может пригодиться для жизни на Цертоне. На все про все у меня ушло еще около часа. Проверив все и затянув завязки мешка, уселась прямо на пол. Хоть я и хорохорилась, было страшно. И интересно. Какая она будет, моя служба. Легко не будет точно. Подозреваю, что на заставе есть женщины. Какая-нибудь повариха или кастелянша. Но никак не страж. И мужчины будут биться за свое право называться сильнейшими. Такая у них природа. А значит жди подколок, насмешек и прочих издевательств. Вдобавок, Скалистая Гряда не курорт. Никто не спросит, хочется ли мне сейчас лазать по скалам в мороз или метель. Это служба. Все это я прекрасно понимала. И настраивалась на преодоление трудностей. Они будут. Вся моя жизнь — сплошная трудность.
Часть вторая
Поспать толком не удалось. Мысли бродили в голове, мешая закрыть глаза и расслабиться. В итоге, бестолково прокрутившись под одеялом пару часов, я поднялась. Солнце еще и не думало всходить. Печка на кухне еще и не прогорела, щедро отдавая тепло в дом.
— Мариша, ты уже встала? — по лестнице спускалась тетка, кутаясь в старый платок.
— Да, тетя! Хочешь завтракать?
— Нет. Не хочу, — отрицательно мотнула она головой. — Ты чего поднялась в такую рань?
— Не могу спать, — я вздохнула. — Не спится.
— Вот и мне, — тоже со вздохом ответила тетка. — Давай все равно завтрак готовить. Я тебя голодную не отпущу. Сколько туда ехать, знаешь хоть?
— Не-а.
— Тем более. Надо поесть поплотнее.
Она захлопотала по кухне, доставая продукты. Я сидела на табуретке, глядя на ее суету равнодушным взглядом. В голове образовалась какая-то пустота. Вроде бы положено нервничать и волноваться. Но, ни одного, ни другого в душе не наблюдалось. Видимо, все перегорело ночью.
— Давай. Садись, — пригласили меня к столу.
Я ковыряла глазунью с творогом и солеными стрелками чеснока. Аппетита тоже не было. Подкладывая мне в тарелку брусочки жареной грудинки, тетка нахмурилась:
— Если завтрак не съешь, из дома я тебя не выпущу!
Эта фраза и тон напомнили страшную угрозу из детства: «Не съешь обед — гулять не пойдешь!». Я против воли улыбнулась и подняла на нее глаза.
— Ну, наконец-то, отмерла. Ты посмотри на себя. На тебе лица нет!
— Со мной все хорошо! — запротестовала я.
— Ага, а то я тебя не знаю! Ешь, сказала! — ткнула она мне вилкой в тарелку.
И я начала есть. Она права. Сколько придется ехать до следующего приема пищи — неизвестно. Да и не спала толком. Так и обессилеть недолго. А мне нельзя. Как там Гроклай говорил: «здоровье и тело стража принадлежат Государю». Помру с голодухи — считай, диверсия.
От подобных мыслей мне стало еще веселее. И аппетит откуда-то появился. Так что я съела все, что Руза мне положила. Было заметно, что ее это порадовало. Мы вместе убрали со стола и перемыли посуду. Едва заметно, очень деликатно, но она старалась лишний раз дотронуться до меня. Как будто насыщалась прикосновениями на время разлуки. Поэтому, уже полностью одевшись и спустившись вновь вниз, я крепко обняла ее. Мы стояли, прижавшись друг к другу, в нашей маленькой прихожей. Отстранившись, тетка посмотрела мне в глаза и сказала:
— Сохраняй свою тайну. Люди бывают разные. Ты умная, но и мудрецы ошибаются. Будь осторожна, моя девочка. Молчи, но никогда не забывай какого ты рода. И помни, что я всегда тебя жду.
Я крепко зажмурилась, чтобы удержать подступившую к глазам влагу. Я вообще редко плакала. Даже когда хорошенько доставалось в уличных драках. Но эта маленькая слабая женщина могла выжать из меня слезы одним словом.
Выпрямившись как струна, Рузалинда отступила от меня на шаг. Все, прощание окончено. Аунгер должны быть сильными и сдержанными. Так мне говорили с отроческого возраста. Отец, тетка и я не жили в родовом доме. Но кровь из вен не перельешь. Мы все равно оставались представителями орлиного племени. Я медленно поклонилась ей, касаясь кончиками пальцев пола. Символ величайшего почтения и уважения. Она даже бровью не повела, принимая его так, как положено аристократке. Подхватив, свой баул, я надела лямки на плечи. Еще раз окинув взглядом прихожую, я толкнула дверь и вышла на улицу.