Птички в клетках (сборник рассказов)

Притчетт Виктор Соден

Я, понимаете ли, на свою беду, угодил к Брекетам в разгар очередного семейного скандала. Эти скандалы славились на всю округу. Муж с женой гонялись друг за другом по дому, из окон летели предметы — одежда, обувь, что подвернется. Наш посыльный видел, как один раз оттуда вылетел наружу портативный радиоприемник, включенный на полную катушку, и, не переставая играть, приземлился под розовым кустом. Прислуга, спасаясь бегством, жаловалась в городе, что терпеть это нет сил. Грызлись Брекеты большей частью из-за денег. В городе болтали, что, когда деревенская девушка, которая служила у них в прислугах, вышла замуж, хозяйка подарила ей на свадьбу будильничек ценой в три шиллинга.

Все

скандалы разыгрывались по единой схеме. С подъездной аллеи вылетает машина, Живчик за рулем, а через пять минут, на другой машине, летит вдогонку миссис Брекет, и тогда если тебе мила жизнь, то на дороге в радиусе двадцати миль лучше не показываться. Порой все кончалось тихо-мирно где-нибудь в деревенской пивнушке: миссис Брекет сидит в одном углу, Живчик, белый как мел, — в другом, бренчит ей назло на рояле церковные гимны, покуда она не уступит. Бывало и так, что погоня затягивалась дотемна. Живчик, классный автогонщик, лучше ее водил машину; его жена брала лихостью. Ее ничто не могло остановить — был случай, когда она рванула ему наперерез по дорожке через кладбище. Иногда ей удавалось его догнать, но случалось, что она застревала на дороге из-за собственной скаредности. В гараже Бригга звонил телефон: у миссис Брекет кончилось горючее. Ей жалко было залить в бак больше одного галлона.

— Дай ей бог доброго здоровья, — вздыхал Живчик, если с ним заговаривали про эти гонки. — Всегда можно рассчитывать, что у доброй феи вовремя кончится горючее.

Живчик не жаловал женщин. Да вот беда — его "дай бог доброго здоровья" относилось ко всему женскому полу.

— Ну что, доволен? — сказала мне мать, когда я вернулся домой. Я положил на стол трофейную туфлю.

— Видишь, кое-чем разжился.

Мать посмотрела на туфельку долгим взглядом. Я все же сумел добыть что-то у миссис Брекет, и это слегка умалило ее в глазах моей матери.

— Могла бы, я думаю, одеваться получше, имея такую ножку, — сказала она.

Но самое обидное, что, улучив минуту во время гонки, Живчик наведался к матери и получил в обмен на чек двадцать фунтов.

В июне для нас наступают горячие денечки. В июне народ играет свадьбы. Живчик и миссис Брекет, как видно, опять помирились — по крайней мере я раза два видел, как они проезжали по городу вместе. "Погодите, голубчики, — думал я. — Пусть только кончится эта запарка".

В июле я снова отправился к Брекетам. И со мной Рози, та черненькая из нашего кафе, ей нужно было встретить тетку на узловой станции — это, если ехать через Хединг-маунт, еще примерно четыре мили, — и я обещал подкинуть ее туда после разговора с миссис Брекет. Поднимаемся в гору. Рододендроны кругом отцвели, уже и стручки на них побурели. Лужайка перед домом разомлела на припеке. Покой, тишина.

Я оставил Рози с книжкой в машине и складывал в голове первую фразу, как вдруг увидел, что на другом конце широкого газона, у пруда с карасями, стоит на коленях миссис Брекет. Она оглянулась и тоже увидела меня. Идти к ней через весь газон или ждать? Я решил идти, но она поднялась и сама пошла ко мне. Одеваться могла бы получше, в этом моя мать была права. Сейчас на ней было бумажное аляповатое платье помидорного цвета, по виду с чужого плеча, а под ним — ничего. Почему, не знаю, но у меня помутилось в глазах — то ли оттого, что я торчал неподвижно, а она приближалась, то ли от тревоги, что не так начну разговор, или от этих голых белых рук, и походочки с ленцой, и пронзительного взгляда. Словом, когда она очутилась в двух шагах, сердце во мне оборвалось, глотку перехватило и голова пошла кругом. Сто раз видел, как она колесит по городу, да и последняя наша встреча крепко

засела в памяти, но как-то не довелось до сих пор разглядеть ее толком. Остановилась, а мне мерещится, что не стоит она, а подступает вплотную ко мне, проходит насквозь. Чувствую, руки отнимаются… Ей забавно было, что меня так разобрало.

— Я вас знаю, — говорит она. — Вы сын мистера Фрезера. Хотите что-нибудь сказать мне?

А я хочу, но не могу. Забыл все фразы, какие приготовил заранее. Но наконец одну выговорил. Вернее, выкрикнул:

— Я к вам за чеком!

Мой крик напугал миссис Брекет не меньше, чем меня. От неожиданности и зычности его она покраснела, и не слегка, а сильно — густая багровая краска залила ей лицо и шею, и она, пряча смущение, потупилась, словно девочка, которую застигли врасплох, когда она стянула конфетку. И, словно девочка, спрятала руки за спину. Я тоже покраснел. Не поднимая головы, она задумчиво прошлась взад-вперед. Потом двинулась к дому.

— Зайдите, — бросила она через плечо.

В холле и гостиной Хединг-маунта запросто поместился бы весь наш дом. Я бывал тут мальчишкой, помогал официантке обносить гостей, когда отец обслуживал какое-нибудь торжество. Не знаю, сколько должна стоить такая обстановка — наверное, тысячи. Она провела меня в смежную комнату, поменьше, где стоял письменный стол. Каждый шаг казался мне милей. Разгром здесь был такой, какого я в жизни не видал. Даже на ковре валялись бумаги и письма. Она уселась за стол.

— Где тут ваш счет, вам не видно? — буркнула она, не глядя на меня и показывая на пол.

— Он у меня с собой. — Я вытащил счет из кармана. Она вскинула на меня глаза. Краска уже сбежала у нее с лица, взгляд был трезвый, цепкий.

— Хорошо, садитесь.

Взяла у меня счет и стала его просматривать. Теперь я видел, что кожа у нее на самом деле не белая, а поблекшая, землистая, в мелких морщинках, и правду говорит моя мать — не за тридцать ей, а, конечно, под сорок.

— За все это уплачено, — сказала она, по-мужски прихлопнув счет ладонью. — Я расплачиваюсь в конце каждого квартала.

— Здесь — то, что набежало за три с половиной года, — сказал я, успев слегка освоиться.

— Как так? Не знаю, во всяком случае, я что-то платила. Да и какой это счет? Это же выписка из книги.

— Правильно, — сказал я. — Счета мы посылали вам.

— А где число? Тут не указано число.

Я встал и показал ей число.

— Наверху полагается ставить, — сказала она.

Моя одурь рассеялась окончательно В комнату вошел Живчик.

— Боб, привет, — сказал он. — Я только что перемолвился парой слов с небесным созданием, которое ты бросил в машине. — Он всегда говорил о женщинах с видом охотника, который теряет терпение, подстерегая минуту, когда птица поднимется на крыло. — Ты не видела его симпатию, душа моя? — сказал он жене. — Я сейчас предложил ей ключ к моему сердцу. — Живчик приподнял концы заправленного в светло-желтый свитер шарфа, под которым висел на шнурке тяжелый дверной ключ старинной работы. И дернул щекой.

— Господи, до чего старо, — сказала миссис Брекет.

— Не оценили, друг, — сказал мне Живчик.

— Неотразим. — Миссис Брекет скривила рот. Она опять обратилась ко мне, но мимоходом зорко покосилась на мужа. — Что, если я предложу такой вариант. У вас уже накопились на эту сумму чеки, подписанные моим мужем. Так вот. Я посылаю его к вам с наличными, а вы возвращаете ему чеки.

— Да нет, миссис Брекет. Боюсь, что так не пойдет.

— Пустой номер, киска, не выгорит, — сказал Живчик. — Едем, ты готова? — Он восхищенно оглядел ее фигурку в ужасном платье. — Каков товар, а, Боб?