Птицы небесные. 3-4 части
Шрифт:
— Тогда утром и двинемся на Грибзу. Только долго не будем задерживаться, глянем, — и обратно. Мне скоро уезжать, время поджимает. Дела, дела монастырские ждут, — вздохнул отец Пимен.
— Батюшка, приглашаю вас в гости осмотреть мое уединение!
Иеромонах Ксенофонт махнул рукой в сторону леса. Архимандрит вопросительно посмотрел на меня.
— Это недалеко, отче. На ореховой поляне, — пояснил я.
Возле шалаша, над которым крутился столб мошкары, игумен остановился в недоумении, затем обошел аскетическую постройку вокруг. Отец Ксенофонт пролез внутрь, приглашая моего друга следовать за ним.
— Нет, нет, туда я не
— А мне на Серебряном строят келью, отче! — высунул в проем свою голову иеромонах.
— Такую же, как эта? — строго спросил игумен.
— Нет, нормальную, как у отца Симона!
— Ну, тогда другое дело, — с облегчением вздохнул архимандрит.
На следующий день мы ходко поднялись на Грибзу. Эти места навеяли игумену много воспоминаний. Он долго ходил по черничной поляне, углубившись в себя:
— Вот бук, который мы тогда пилили. Чуть не убил меня… Вот место, которое тогда я выбрал себе под келью, до сих пор мне нравится… А церковь просто отличная! Дай-ка я ее сниму… Стань рядом, отец Симон! Теперь я за тебя спокоен, все сделано добротно, — по-хозяйски осматривал наши места архимандрит.
— А в верхнюю келью поднимемся? — спросил я.
— А где она? — вопросом на вопрос ответил гость.
Я указал рукой вверх. Архимандрит взглядом измерил высоту.
— Спасибо, отче, конечно, хочется посмотреть, но вряд ли поднимусь. — Он с сомнением покачал головой. — Силы уже не те… Вы готовьте ужин, а я здесь с четочками на скамье посижу. Вид просто замечательный…
Под отблески вечерней зари на склонах Чедыма поляна медленно погружалась в темноту. Фейерверки светлячков в зарослях черники начали свой ночной танец. До ужина игумен сидел на скамье и все глядел на горы, пока лиловая вершина Чедыма не ушла в темноту. Поздним вечером мы остались вдвоем в келье, остальные улеглись в палатке. Слышно было, как мой товарищ долго не спал, все вздыхал и ворочался…
На Псху народ не отходил от архимандрита, люди расспрашивали о Москве, о Питере, о новом монастыре и новой власти в России. На встречу с почетным гостем собрались все послушники, жившие на Псху. У Василия Николаевича за столом не хватало места.
— А что, отцы-пустынники, если вас так много, вопрос на засыпку: поможете мне яблоки собрать? Урожай большой в этом году! Ешьте их сколько угодно!
Хозяин засмеялся, посматривая на всех искоса.
— Это можно, — степенно согласился игумен. — Я тоже потружусь в память о прежней жизни.
Яблочный дух носился над осенним садом. Тонко пахло горьковатым дымом пожухлой листвы. Хрусткие сочные яблоки брызгали сладким ароматным соком. Весело ржали лошади, пасшиеся в луговой траве. В первой летящей паутине уже чувствовалось дыхание осени.
— Хорошо-то как! — Отец Пимен устало откинулся на спинку скамьи, когда после сбора урожая мы сидели во дворе за чаем. С луговых займищ доносился немолчный хор лягушек. — Знаешь, отче, я многое передумал там, на Грибзе… Но у нас на Севере тоже неплохо: и природа, и монастырь. А главное, там я нашел свое настоящее место в жизни!
— Ну что ж, дай Бог, отец Пимен! Куда Господь привел жить, то и есть наше место…
Архимандрит, не расслышав ответ, продолжал свой рассказ:
— Конечно, с личной молитвой посложнее… Иной раз падаю от усталости, лишь бы выспаться… Зато люди там какие хорошие! Опять же, Бог духовника послал известного… Ну, ты сам все увидишь, если со мной поедешь!
— Сразу на остров? — Я пока не представлял себе наш путь.
— Нет, сначала на подворье, в Питер. Потом на нашем катере в монастырь. Но прежде нужно в Сухуми встретиться с отцом Виссарионом, потом поблагодарить отца Прохора, игумена Ново-Афонского монастыря. Примерно так хотелось бы устроить наш отъезд…
— Знаешь, отче, этот отец Виссарион сильно прославился в Абхазии во время войны: сколько солдат крестил, целыми ротами, прямо на передовой! И нас всю войну поддерживал, спасибо ему! А с Ново-Афонскими монахами еще ни разу не встречался, очень интересно — поделился я своим мнением. Такое начало поездки порадовало меня.
Обговорив с послушниками Аркадием и Евгением предстоящие работы в скиту на время моего отъезда — сбор орехов и каштанов и заготовку сухофруктов на предстоящую зиму, мы улетели вертолетом в Сухуми. Монастырский водитель, набрав пассажиров и гостинцев, уехал на своей видавшей виды «Газели», спеша выбраться из Псху до начала осенних дождей.
Отец Виссарион, организовав для нас шумную хлебосольную встречу, взялся сопровождать архимандрита и меня в Ново-Афонский монастырь в сопровождении молчаливых русских генералов.
— Познакомьтесь, друг Патриарха Алексея! — торжественно представил он военным моего друга. — А это… — Абхаз хитро прищурился на меня, затем обернулся к белеющим на горизонте хребтам, вытянув в их направлении руку, и произнес: — Видите эти горы? Это все его владения, он там хозяин!
И, описав рукой полукруг, указал на меня.
Такое кавказское великодушие произвело впечатление на генералов, они заулыбались.
Отец Прохор, игумен недавно открывшегося монастыря и братии в числе десяти человек, был опытным, знающим себе цену приветливым монахом лет сорока. Когда-то он учился в Троице-Сергиевой Лавре в Академии и защитился там по теме «Преподобный Григорий Синаит и его духовные преемники». Уважительное отношение к этому прекрасному человеку скоро перешло в дружеское общение с ним и его молодым братством. Несколько удивило меня присутствие в одном из монастырских корпусов молодой худощавой женщины в подряснике с маленьким мальчиком лет пяти.