Птицы небесные. 3-4 части
Шрифт:
— Отец Симон, Глинские отцы и голодать умели, и покушать: у них в тарелках ничего не оставалось, все съедали!
— Так то отцы, нам до них далеко…
— Ладно, ты, как старший, можешь не есть. А вот твой батюшка пусть все съест, для смирения!
Отец Филадельф стоически съел всю предложенную порцию.
— Что там старец говорит? Что нас ожидает? — матушка внимательно ждала мой ответ.
— Говорит, что последние времена идут. Придется очень плохо всем… Войны и гонения начнутся. Одна ненависть останется…
— Точно так и отец Виталий писал: такая война в мире начнется, что крови по колено будет. Человек человека
— Ну, ты, мать, снова за свое, — прервал ее хозяин. — Може, так будэ, а може, и не так.
— Так, так! — твердо стояла на своем матушка. — А старец, отец Кирилл, возьмет свою палочку и пешочком сюда придет! Тогда ни поезда ездить ни будут, ни самолеты летать, ничего не будет… Ох, Господи!
После трапезы мы помолились у икон и прочитали Акафист Иверской иконе Матери Божией. Милая моей душе чета молилась усердно и сосредоточенно. За простенькими занавесками в окнах искрился последний отблеск вечерней зари, тепля в сердце тихую успокаивающую надежду и вселяя в него уверенность, что Бог рядом, в самой середине наших объединившихся в молитве сердец.
В Святом Духе Твоем, Господи, больше жизни, чем в плоти и крови тех, которые не знают и не имеют жизни в святой твоей любви. И лишь чистое сердце внемлет призывам Твоим, и еще — кающееся сердце, не дерзающее поднять изобилующие слезами очи свои на светлый образ Твой, Христе, в глубины его. Иногда далек я становлюсь от Тебя, Возлюбленный Спасе, дабы в смирении познал я, что дух мой омертвел более камней, скатившихся долу. Но с благодатью Твоей, Боже, Ты вновь пробуждаешь меня из усыпления миром, возвышаешь к молитве, надеваешь на руку перстень упования, а на главу возлагаешь святую десницу Божественного созерцания, дабы уразумел я, убогий, всесветлое осияние Троичности Твоей и узрел Тебя в свете блаженства Твоего, Боже Спасителю мой.
«АГЕНТ КГБ»
Господи, горек хлеб земной победы, ибо не в сладость она, если люди победили врагов внешних, а внутренних мысленных врагов расплодили в душе своей. Утратили ныне человеческие лики красоту свою и тщатся заменить ее масками и личинами, ибо вначале утратили они в душе образ Божий, прекрасный и благородный. Умножили люди болезни свои, изгоняя одну болезнь, приобретают несколько других, потому что оставили болеть и гнить душу свою, заболевшую безверием, гордыней, похотливостью и ненавистью. Землею, ходящею по земле, становятся люди, ибо оземлились души их и вросли в землю, став червями земными и забыв о том, что души их, словно Небесные птицы — могут летать в Небесах Царства Божия и воспарять в горняя на крыльях созерцания. Призри на нас, Боже, не дай нам стать землею, проросшею корнями трав и деревьев, но даруй нам силы познания, чтобы мы смогли обнаружить внутри прозревших душ наших небо Небес духовных с незаходящим Солнцем правды — Возлюбленным Христом.
Аркадий встретил нас скучный и потерянный.
— Что случилось?
На мой вопрос он отреагировал странно:
— Особо ничего не случилось, батюшка. Просто у нас с Евгением никак отношения не складываются. Все время спорит и перечит, что ему ни скажу. Еле вас дождался… Хорошо, что вы наконец приехали!
В
— Женя, почему ты не распилишь жерди на короткие поленья?
Я не выдержал дымного чада, застилавшего летнюю кухню едким облаком.
— Батюшка, так удобнее! — ответил он, не оборачиваясь и засовывая в печь очередную жердь.
— Лучше распили ее. Мы же здесь все угорим!
Я взял вторую пилу, и мы вдвоем быстро распилили дымящиеся хлысты на дрова. Дыму в кухне стало поменьше. После обеденного молчания, когда затих стук ложек, все взгляды устремились в мою сторону.
— Отцы и братья, духовник Лавры архимандрит Кирилл благословил всех, — кто живет в скиту и кто желает здесь принять постриг, — оформиться официально в Лавре. Только нужно свои прошения передать в канцелярию.
Я ожидал радостных восклицаний, но встретил лишь одно гнетущее молчание.
— Если можно, отец Симон, то я бы не хотел подавать прошение в канцелярию, — подал голос иеромонах Ксенофонт, сидевший рядом со мной.
— Почему? — недоумевая, обернулся я к нему.
— Потому что я уехал от всех этих канцелярий, а теперь снова туда не хочется обращаться…
— Мы тоже не будем оформляться в Лавре! — Евгений оторвался от работы и присел к столу. — Там же одно КГБ, куда ни пойди!
Его поддержал послушник Филарет:
— Знаем мы этих масонов, с ними только свяжись! Антихрист потом через эти документы всем на лоб печать свою поставит…
— В лаврской канцелярии хорошие православные люди работают, мне они давно знакомы! — запротестовал я.
— Если даже они хорошие, то ими правят нехорошие люди. Одно на другое и выходит. Теперь нужно по лесам прятаться, а не по канцеляриям ходить! — заспорил со мной незнакомый трудник лет под пятьдесят, с острой бородкой и в рваном подряснике. — Я вот специально на Псху приехал из Нового Афона, чтобы там не связываться с документами. И паспорт уже выбросил. Зачем мне оформляться?
В воздухе повисло непонимание и раздражение.
— Ну как хотите… — разочарованно произнес я. — Силой вас никто не принуждает. Только теперь, чтобы споров не было, благословляю все разговоры о КГБ, масонах и антихристе прекратить.
— Вот это и есть экуменизм! — Трудник злобно посмотрел мне в глаза. — Вы сами экуменисты и всех хотите туда затянуть! Почем знать, что вы тут делаете? — ядовитым голосом произнес он.
— Спасаюсь, как и вы.
— Знаем мы таких спасающихся… — Он, похоже, испытывал ко мне полное недоверие. — Что вы скажете насчет экуменизма? Разве это не антихристово учение?
— Антихристово, — согласился я. — Но мы же говорим о нашей жизни, а не об экуменизме.
— А зачем же вы нас туда тянете? — выступил вперед послушник Филарет. Он явно взял сторону трудника.
— Чем заниматься спорами, лучше молиться чистым умом! — поддержал меня иеромонах Филадельф. — Так говорил старец Силуан Афонский, который сторонился всяких спорных мнений. Все монашество стоит на послушании!
— Как хотите, батюшка, а мы записываться в Лавру не станем… — заключил отец Ксенофонт. — Мы не послушание отвергаем, а всякие подобные официальные документы. Они нам здесь ни к чему.