Птицы поют на рассвете
Шрифт:
— Это ж где слышал ты про слепого?
— Да от народа скроют ли? Про все дознаются.
— Звери, — скрипнул зубами Кирилл.
— Хотел, когда смеркнется, двинуть на «почту», — сказал Петро, — да хорошо, сами надумали проведать. Ну, я пошел. У света глаз много.
Петро сделал несколько шагов и пропал в чаще.
Уже полчаса шли они молча. Кирилл обдумывал что-то, и Якубовский не хотел ему мешать.
— А не придется нам сматываться на новое место? —
— Сматываться? Тоже сказал, сматываться! С какой это стати? Потому что немцу это удобно? Болота же какие между Синь-озерами и Медвежьим урочищем. Пусть, братец, попробуют переберутся.
Добрались к «секрету» — высокому и густому ивняку. Кирилл увидел Алешу Блинова. Перед ним — котелок с остывшим кулешом, накрытый тряпицей, и снарядная гильза с холодным чаем, пахшим липой.
— Порядок, а? — присел Кирилл на пенек, устало вытянув ноги. Он жадно приложился к снарядной гильзе. — Во рту пересохло.
Сел и Якубовский.
— Значит, порядок? — снова сказал Кирилл, вытирая ладонью губы.
— Не знаю, порядок ли?
— Ты чего? — насторожился Кирилл, готовый подняться.
— Левенцов с хлопцами вернулся, — сказал Блинов.
— Вернулся? Хорошо, значит? Товар привезли?
— Привезли.
— Жаль, рюмок нет, не то бы мы с тобой сейчас салютовали, братец…
— А с ним — какой-то старик и дивчина. Не хотел было пускать.
— Старик и девчонка? Это еще что за новость? Вот тебе и разведчик Левенцов! И как додумался, сукин сын! Чужих людей в лагерь… Дело в девчонке. Пошли, Якубовский.
Подходя к лагерю, Кирилл увидел, как Тюлькин и еще кто-то, незнакомый, зацепив веревку за суки, волокли спиленную толстую сосну. Он видел их спины. Но вот Тюлькин и тот, чужой, повернулись, и Кирилл узнал: рыжая борода! И лошадь та, «камуфлированная». Распряженная, она стояла в оглоблях, опущенных на землю, мордой к телеге.
Рыли котлован. В глубоком проеме мелькали головы Ивашкевича, Михася, Паши и Левенцова. Левенцов заметил командира, бросил лопату и, опершись руками о кромку котлована, легко выскочил оттуда. Он остановился перед Кириллом.
— Задание выполнено. Груз…
— Задание перевыполнено, хочешь ты сказать! — гневно оборвал его Кирилл. — Девчонки после войны. После войны девчонки! На скверике, возле Большого театра. А ты на войне, лейтенант!
— Тут дело не так, — подошел Ивашкевич к Кириллу. Он потирал испачканные землей руки. — Дело вот как сложилось…
Кастусь увидел Кирилла, широко заулыбался, как старому знакомому. Он свернул веревку кольцом, продел сквозь него руку и, все так же улыбаясь, направился к нему.
— Здравствуйте, — низко поклонился Кастусь.
Кирилл не ответил. Он слушал Ивашкевича.
Постепенно на щеках его пропадали следы гнева, и лицо
— Здравствуй, старина, — внимательно посмотрел Кирилл на стоявшего в нерешительности Кастуся. — Значит, братец, не в гости? Воевать?
— Воевать, — твердо сказал Кастусь. — Воевать. Сами ж говорили — мобилизация. Вот и прибыл с девкой для прохождения службы, товарищ командир, — и по-военному приставил ногу к ноге. Но голова, тревожно наклоненная, просто, по-человечески просила: не гоните, не гоните…
— Ясно, — сказал Кирилл.
Кастусь поднял голову, в глазах — успокоенность:
— А пока вот склад делаем для того добра, что привезли. Я ж колхозный мастеровой, знаете же… Ладный будет склад. — И вдруг как-то просительно: — Вы уж нас не гоните, товарищ командир. Нам некуда, окромя как бить фашистов…
— Зачем гнать? Скоро тут столько народу по своей воле соберется! Гитлеровцев бить! Вот и будет у нас колхоз, — засмеялся Кирилл. — Военный. А в колхозе, братец, мастеровые нужны.
Кирилл и Ивашкевич спустились в землянку.
Ивашкевич смотрел в одну точку.
— Думаю, сниматься отсюда незачем, — сказал он, когда Кирилл передал ему сообщение Алеся.
— Сниматься? — удивился Кирилл. — Что это вы все? Даже если б ты по-другому думал, я из Синь-озер ни ногой.
— Ну да. По тем же причинам, что и я. — Ивашкевич сделал вид, что не заметил горячности Кирилла. — Нет же у карателей данных, в каком именно квадрате находимся. Пусть ищут. А набрести на нас могут в любом месте.
— Здесь, по крайней мере, мы знаем, где и откуда можно их ждать. Местность-то мы изучили. Неладно вот у Ведьмина омута.
— Неладно. Там надо получше забаррикадироваться. — Ивашкевич сказал это так, словно опасность начисто отведена, и то, что сообщил Алесь, никакого значения не имело. — Мины…
— Вот-вот, — подхватил Кирилл. — Мины. Но штука в том, чтоб запереть дверь в лагерь так: войти можно, а выйти — никогда…
Ивашкевич давно предлагал выложить мины возле Ведьминого омута. Но что это за дверь, в которую можно войти, но уже не выйти?
За Ведьминым омутом начиналась большая мочажина. Немцы в поисках партизан могли пойти в чащу только мимо мочажины, вдоль пригорка и вниз, через лощину, по которой Якубовский ходил на «почту», — не станут же партизаны устраивать стоянки на тореных дорогах. Пригорок до самой вырубки у Ведьмина омута Кирилл и задумал минировать.
— Вот тут копайте, — показывал Кирилл Михасю и Паше. — Вот тут. Ты веди первый ряд, а ты — второй. Вот так. Через три шага, в шахматном порядке. Копайте. Так. Еще три шага. Копайте. Дальше. Неси, Петрушко, мины.