Птицы
Шрифт:
– Мистер Колмз! – позвал дворецкий, сунув голову в черноту проема. – Мистер Колмз! Почему на станции не горит свет?! Отзовитесь! Вы там?!
Темнота молчала, и дети испугались по-настоящему. Они поняли, что недоумение старика неподдельно.
– Ждите здесь, – сказал он и нырнул в дверной проем. Темнота поглотила его беззвучно.
Как дети ни вглядывались, они не могли ничего различить за дверью. Не было слышно ни звука шагов, ни даже шороха одежды – совсем ничего.
Финчу казалось, что там нет никакого помещения, будто мир просто заканчивается за этой дверью. Он уже раздумывал
И тут дети услышали какой-то звук, исходящий со станции. Это напоминало бурчание в желудке монстра, словно он как раз переваривал дворецкого. Арабелле мгновенно перехотелось туда отправляться.
В какой-то момент издалека раздался скрежет рубильника, выбивающего искру, и по очереди загорелись несколько ламп.
Дети увидели живого и невредимого дворецкого у стены с рычагами, после чего осторожно перешагнули высокий металлический порог и оказались в большом подземелье.
Станция «Уэллесби» представляла собой тупик тоннеля, стены и своды которого были выложены кирпичом. Вдоль стен проходили трубы. Пара из них регулярно сотрясалась – именно из труб и раздавался тот самый гул, который слышали Финч и Арабелла. «Бурчание в желудке монстра» оказалось всего лишь проходящими внутри труб капсулами пневматической почты. Сразу за дверью была платформа, и от нее, словно причалы, отходили три узких перрона, между которыми располагались тупиковые карманы путей. В двух из них стояли одинаковые красные вагончики с зашторенными иллюминаторами.
Но мистер Эйсгроу направился не к вагончикам. В противоположном от входа конце платформы размещалась рубка станционного смотрителя. Дверь была открыта, и возле нее неподвижно лежал человек в красном мундире. Рядом валялась его фуражка.
Дворецкий склонился над ним и прикоснулся к его щеке. Тот зашевелился.
Дети осторожно подошли ближе.
– Мистер Колмз, вы как? – спросил дворецкий. – Мистер Колмз…
Станционный смотритель не реагировал. Его глаза были широко распахнуты, лицо побледнело, а руки тряслись. Попытавшись ими обороняться, он начал судорожно отмахиваться от старика.
– Мистер Колмз! Что здесь стряслось?
Станционный смотритель все еще пребывал в состоянии шока. Он глядел на дворецкого и не понимал ни что происходит, ни где он находится, – как будто проспал не меньше сотни лет. Постепенно в его глазах появилось узнавание.
– Мистер Эйсгроу? – проговорил он заплетающимся языком.
– Это я, мистер Колмз. Что здесь произошло? Почему вы спали, почему свет был погашен?
– Я… я не знаю. Он горел, когда я… – Мистер Колмз снова стал озираться, словно бы искал кого-то в дальних углах платформы.
Лихорадочно оглядывая станцию, он быстро зашептал:
– В десять двадцать четыре прибыл вагон. В нем были высокопоставленный гость и сопровождающие его лица. Двое. У гостя был пригласительный билет на бал. Он… он вручил мне его. Билет был в порядке. Я проверил. Я спросил
– Впервые о такой слышу, мистер Колмз. Кто прибыл в вагоне? Как выглядел этот высокопоставленный гость?
– Я… – Смотритель задумался и пораженно проговорил: – Я не помню.
– Что произошло?
Мистер Колмз приподнялся и ухватился за руку дворецкого, словно опасался, что тот в любой момент растает.
– Я велел им ждать в вагоне, – дрожащим голосом проговорил он, – а сам отправился в рубку сообщить охране мистера Бривза и подтвердить приглашение. Все согласно инструкции. Но я не дошел. Рядом кто-то появился. Женщина. Точно, это была женщина! Она появилась, кажется, из дома, но я не уверен. Она подошла ко мне, и я ничего не успел сказать. Я услышал только: «Спи»… и все… И вот я здесь, на полу…
Дворецкий поднял голову и поглядел на пути.
– Какой вагон, мистер Колмз? – спросил он и будто бы взглядом пронзил обшивку ближайшего. – Этот?
– Да, сэр.
– Оставайтесь здесь.
Дворецкий поднялся на ноги и быстро пошел к перрону. Дети переглянулись и последовали за ним.
Когда они подошли, то увидели, что двери вагончика открыты и в свете горящей в салоне лампы можно различить две фигуры, лежащие на полу. Над одной склонился мистер Эйсгроу.
Арабелла испуганно взяла Финча за руку.
Незнакомцы были одеты в черные костюмы, их лица скрывали маски – белые маски с длинными носами-клювами и узкими прорезями для глаз. Дворецкий снял маску с одного из них, и оторопевшим взорам детей предстало белое лицо, едва ли отличающееся от самой маски: длинный нос, восковая кожа. Не-птица!
Дворецкий, если и был поражен открытием, виду не подал. Он взял незнакомца за плечо и потряс. Тот медленно поднял веки. Пришел в себя не-птица намного быстрее станционного смотрителя. Почти мгновенно. Он дернулся и, вырвавшись из руки дворецкого, отполз на пару шагов и уставился на него снизу вверх злобно и подозрительно.
– Мое имя Эйсгроу, – представился старик. – Я имею честь быть дворецким в Уэллесби, где вы сейчас и находитесь. Позвольте поинтересоваться, кто вы такие и что здесь делаете?
Незнакомец не торопился отвечать. По нему было видно, что он сбит с толку и испуган. Когда он увидел по-прежнему лежащего без сознания спутника, его подозрительность лишь возросла. Незнакомец упер руки в черных перчатках в пол вагончика и слегка подался вперед, изменив позу с поверженной и преисполненной страхом на угрожающую и готовую к нападению.
Мистер Эйсгроу распрямился. И в тот же миг будто что-то дернуло незнакомца за плечи и снова уперло его спиной в пол вагончика. Дворецкий и не думал подходить ближе, но было видно, что не-птица в полном его плену. Незнакомец начал лихорадочно скрести рукой плечо.
– Отвечай, кто ты такой! – велел мистер Эйсгроу. Его тон, как и раньше, был холоден, но что-то в нем изменилось.
Внимание Финча привлекло кое-что странное. Более того, в вагончике сейчас творилось нечто совсем уж непонятное и пугающее. Что-то было не таким, каким должно было быть…