Пуля для бизнес-леди
Шрифт:
— Как это?
— Ах, да, у вас мыслят по-другому. Скажем так: как участница сопротивления на допросе в гестапо. Я могу тебе верить?
— Конечно, Настя. Ты — мой босс и моя подруга. Тебе не стоит об этом беспокоиться. Лучше отдохни, советую тебе. А, может, нужен врач?
— Не надо, — отказалась Настя. — Мне, действительно требуется просто отдохнуть, загнала себя.
…У себя в номере гостиницы Настя достала рюмку, налила стопку водки, поставила её на газету с фотографией убитого Строева.
Постучав,
Кушкин, как-то внезапно посеревший и сникший, разжал губы:
— Широко шагаешь, Анастасия Игнатьевна… По трупам… Юрьев… Строев… Капитан… Беззвестный Юра…
— Время такое, Кушкин, — ответила ему Настя. — Жестокое и беспощадное время…
Когда Кушкин ушел, Настя разрыдалась. Навзрыд — по покойному. А, может быть, и по себе?
Призраки возникают на рассвете
Но надо было жить, а для неё жить означало одно — работать. Она всю ночь не сомкнула глаз. Отплакала, отрыдалась и лежала на кровати, уставившись в потолок сухими глазами. Иногда ей хотелось завыть волчицей и она с трудом сдерживала себя. Где-то перед рассветом, когда темень за окном стала серой и померкло уличное освещение, чуть шевельнулись шторы на окне, что-то неясно скрипнуло и в спальню её вошел Строев. Он был в коротком охотничьем тулупчике, валенках, шапке-ушанке и в руках у него была двустволка.
Странно, что рядом со Строевым не было Алексея. Они ведь были неразлучными — разбойники, охотнички за удачей, пираты мутных морей. Только флаг над ними был не черный, а красный, но все равно с черепом и костями.
Впрочем, ничего странного сейчас в отсутствии Алексея не было. Настя тогда, когда захоронили урну — Бог знает, что в ней было на самом деле, — запретила себе о нем вспоминать. Не было его. Не было!
— Пришел убивать меня? — с любопытством спросила Настя. — Не выйдет, Олег Петрович, я тебя уже замочила.
— А помнишь, как ты отдалась мне первый раз? Тогда, на охоте?
— Такое женщины не забывают, — ответила Настя. — А ты помнишь, как я тебя годами ждала, встречала, привечала? И что взамен? Подлец ты, Строев, потому и убила тебя.
— За миллионы убила меня ты, стерва…
— Врешь, Строев. Это ты хотел спереть миллионы у державы. А я их перехватила у тебя, и не растрынькала, не пылью пустила, а обращаю на пользу Отечеству.
Строев удобнее перехватил ружье, словно бы примериваясь выстрелить.
— Ну, давай, жми на крючок, полковник! — презрительно сказала Настя. — Тебе не помешают, никто и не услышит…
Она спокойно ждала выстрел, даже пижамную курточку расстегнула, чтобы не замарать её кровью. Рука её случайно коснулась крестика на цепочке и Настя вспомнила, что начертано
— Господи, спаси и помоги! — взмолилась Настя и перекрестилась. Строев исчез, растворился, словно и не было его.
Настя дождалась рассвета и позвонила в гостиничный сервис: «Закажите для меня такси. Я буду внизу через десять минут». Потом позвонила Кушкину: «Михаил Иванович, быстренько соберись и заходи. Нам надо съездить в одно место…» И, наконец, подняла с постели телефонным звонком Кэтрин: «Я буду у тебя в офисе не раньше двенадцати. Нет… Мне помощь не требуется… Это мое личное дело».
Зашел Кушкин, он — по лицу это было видно — не спал тоже.
— Пойдем, Михаил Иванович, — требуется кое-что сделать. Они сели в такси и Настя назвала адрес отделения «Банка оф Цюрих». Банк только открывался, операции ещё не проводились.
— Мне нужны деньги. Сейчас, — сказала Настя служащему и протянула ему визитную карточку. Тот, взглянув на нее, замельтешил-затаропился:
— Уи, мадам! Да, мадам! Сию минуту, мадам!
Как всегда в таких случаях появился кто-то из руководства и уже через десяток минут Настя положила в сумочку пухлый конверт.
Кушкин не задавал никаких вопросов.
Настя сказала таксисту:
— Сен Женевьев де Буа. Русское кладбище.
— Это довольно далеко, — осторожно заметил таксист.
— Пусть вас это не тревожит.
На кладбище Настя и Кушкин зашли в православный собор Святого Георгия. Они были ранними посетителями и к ним тут же подошел священник.
— Мы хотим заказать заупокойную службу. По рабу божьему Олегу, сыну Петра Строева.
Священник склонил в скорби голову и указал на человека в черном одеянии, которому следовало заплатить за службу.
— И еще, святой отец… Этот человек погиб на днях — трагично и неожиданно. У него нет родных в Париже и его тело находится в комиссариате полиции. Где именно — это можно узнать из этой газеты, — она протянула священнику газету. И я хочу чтобы, когда это бренное тело будет больше не нужным полиции, его забрали и захоронили здесь, на вашем кладбище. Чтобы он обрел вечный покой среди русских…
— Это невозможно, — покачал седой гривой священник.
Настя выписала чек и протянула его священнику.
— Это пожертвование на ваш храм, батюшка…
— Батюшка… Как хорошо вы это сказали, госпожа…
— Соболева.
— …Госпожа Соболева. Но…
— Дослушайте меня до конца, пожалуйста. Через несколько дней мы улетаем в Москву… А здесь, в каком-нибудь полицейском морге останется человек, которого… мы хорошо знали. Кроме нас о нем позаботиться некому. И я не хочу, не допущу, чтобы его где-нибудь небрежно закопали или сожгли в какой-нибудь печи, как бездомного бродягу.