Пуля для дублера
Шрифт:
Когда он исчез, Мандрыкин открыл дверцу, вышел из машины и пересек улицу, направляясь к темному дверному проему. Один из охранников Кирилла встретил его и молча повел по коридору, заваленному пустыми баками из-под бутана, электрическими деталями, смятыми пластиковыми бутылками и грудой выброшенных автомобильных аккумуляторов, из которых на песчаный пол вытекали лужицы кислоты.
Они вошли в пустую комнату, где Кирилл и несколько мужчин курили и пили пиво. Они вспотели, делая перерыв. Единственным источником света была голая лампочка, свисавшая с потолка, и газетный абажур, обмотанный вокруг шнура. Желтая
Кирилл отошел в сторону вместе с Мандрыкиным и вывели его через другую дверь. Люди Кирилла были хорошо обучены и не обращали внимания на Мандрыкина, словно он был невидимкой. Они вошли в своего рода коридор, который вел в другой коридор. По обе стороны коридора располагались две комнаты с приоткрытыми дверями. Свет в комнатах, хотя и тусклый, был светлее, чем в подворотне, и Мандрыкин мог видеть людей, движущихся вокруг.
– Мы нашли девушку в квартире Мурада Умарова, - сказал Кирилл. Галстук у него был развязан, а лицо выражало серьезность, вызванную событиями вечера.
– Какого черта он делал?
– Евгений дал девочкам Умарова копии рисунков Фархадова, и они спросили, не видел ли кто-нибудь этого человека. Эти девочки делали это через свои семейные связи, обходя несколько конкретных семей.
– Дастан-Заде, Камаловы, Межуевы, Зейналовы... все люди, с которыми они учились в школе.
Кирилл кивнул.
– А потом он отдал этот листок Беликову.
Кирилл снова кивнул.
– И там было написано: "Пинар Озтюрк"
Они оба остановились, когда еще один реактивный самолет оторвался от асфальта, звук был настолько оглушительным, что у них завибрировали волосы. Казалось, это длилось целую вечность. Кирилл затянулся последней сигаретой и бросил ее в стену. Мандрыкин шагнул вперед и заглянул в приоткрытую дверь. В этой комнате они допрашивали девушку, найденную у Мурада. Он увидел голые ноги и голые плечи молодой женщины, привязанной к деревянному стулу с прямой спинкой. Ее голова была запрокинута, и она казалась без сознания, ее длинные темные волосы свисали на спинку стула. Парень с ножом для колки льда ходил, опустив голову, разговаривая сам с собой.
Когда рев начал стихать, Кирилл закурил новую сигарету, и Мандрыкин вернулся, оглядывая людей в комнате, через которую он только что прошел. Они снова разговаривали, один из них постукивал пивной бутылкой по ноге, его средний палец был прижат к длинной шее.
Мандрыкин знал, через что прошла девушка. С этими мужчинами некоторые вещи были неизбежны во время допроса женщины.
– Пинар?- Спросил Мандрыкин.
Кирилл указал сигаретой на другую дверь.
Мандрыкин подошел и заглянул в небольшое отверстие. Он не видел Пинар шесть или семь лет, не разговаривал с ней лет десять. Она была красива, как всегда. Будучи старше не изменилось.
Она сидела на деревянной скамье посреди пустой комнаты. Сверху и сбоку от нее болталась еще одна тусклая лампочка, прикрытая еще одним пожелтевшим газетным абажуром. На ней было темное хлопковое трикотажное платье, подпоясанное поясом, с узкими
Мандрыкин положил руку на дверную ручку, открыл дверь и вошел, его эмоции смешивались в ожидании ее реакции. Она обернулась, когда Мандрыкин все еще находился в темной тени на краю комнаты, и когда он приблизился, она увидела, как ее лицо изменилось от любопытства к ужасу, к шоку, к отвращению, а затем к страху, последовательность изменений, которые Мандрыкин видел снова и снова в течение последних двух лет.
Он схватил единственный стул в комнате, ржавый хромированный кухонный стул с вишнево-красным виниловым сиденьем и спинкой. Он положил его перед ней, но на краю лужи желтоватого света. Потом сел.
Она уставилась на него в ужасе и изумлении, которые не могла скрыть даже ее строгая светская корректность.
Скрестив ноги, а затем скрестив руки на коленях, он посмотрел на нее и изменил голос на тот маловероятный случай, если она узнает его.
– Ты знаешь, почему ты здесь?- спросил он.
– Очевидно, меня похитили, - сказала она со смесью неуверенности и вызова в голосе.
Мандрыкин почти видел, как она собралась с духом и посмотрела ему прямо в глаза, сопротивляясь естественному отвращению. Но он также заметил, что любопытство заставило ее попытаться понять, что именно она видит в тени на краю лужицы света.
– Вы помните, на прошлой неделе или на позапрошлой к вам приходила молодая женщина и показывала вам фотографию или рисунок мужчины, которого она пыталась найти?
Сомнений не было.
– Да, помню.
– Ты узнала его.
– Да.
– Кто он?
Она колебалась.
– Зачем он вам?
– Ты не имеешь права задавать мне вопросы.
Он точно знал, какой тон следует использовать, и видел его эффект в ее жесткой реакции, как будто он ударил ее. Культура насилия в Закавказье облегчала запугивание таких людей, как она. Люди быстро верили, что их удача наконец-то отвернулась от них и что они оказались втянуты в печально известную преступную деятельность города.
– Кто он?
– Повторил Мандрыкин.
– Джавад Ибрагимов.
– И...
– Это тот человек, который встречается с моей сестрой Марьям.
– Как давно она с ним встречается?
– Время от времени, может быть, год.
– Он живет здесь?
– Он живет в Анкаре.
– Ты с ним встречалась? Говорила с ним?
– Три или четыре раза.