Пуля для любимого
Шрифт:
— Настя, умоляю тебя. Все, что угодно, только не это. Давай не будем говорить о работе.
Она улыбнулась:
— Но почему? Мне интересно, я хочу знать... Хочу знать, как ты живешь. Чем заполнена твоя жизнь.
— Моя жизнь — это азарт. Такая у меня профессия. Я журналист, журналюга, как говорят многие.
— Но при чем здесь азарт? Ты ведь не в рулетку играешь! — искренне удивилась Настя, а он улыбнулся:
— Иногда
Она послушно потянулась к нему, ощутив ледяное прикосновение влажных губ.
— Да ты вся горишь! Марш в постель!
— Только с тобой, — упрямо возразила она, а он поднялся, бережно убрав ее ладонь, и, подхватив на руки, понес на кровать.
— Невесомая... Просто пушинка.
Он уложил ее на кровать, заботливо накрыл одеялом и снова поцеловал в горячий лоб.
— Лежи, я сейчас.
Настя покорно застыла, снова натянув одеяло до самого носа. Да что же с ней такое происходит, что за странная болезнь — ни насморка, ни кашля, и горло не дерет, откуда эта лихорадка?
Он вернулся с двумя чашками чаю. Настя приподнялась на локте и принялась медленно цедить из бокала горячую ароматную жидкость.
— Такой вкусный чай...
— Особенный рецепт. — Он наклонился и поцеловал ее в губы.
— Осторожно, — предупредила она серьезно, — можешь заразиться!
— Умрем вместе, — равнодушно произнес он, а ей внезапно почему-то стало страшно. Даже повзрослев, она не научилась спокойно думать и говорить о неизбежном.
— Перестань, прошу тебя. Никогда так не говори.
Он посмотрел задумчиво и немного удивленно, но не стал возражать.
— Девочка... Ты просто маленькая девочка, Настенька. Наверное, поэтому я так сильно люблю тебя.
Настя сжалась, почувствовав, что сердце огненным шаром упало вниз, обожгло и теперь мечется из стороны в сторону, пытаясь снова найти свое место. Что это было?..
— Олег, иди сюда. Мне так холодно.
Он поставил недопитый чай на пол и послушно лег рядом с ней, приподняв одеяло. Настя обхватила его обеими руками, прижалась щекой к груди и закрыла глаза, чувствуя, как снова начинает таять от его прикосновений. Они долго лежали молча, не говоря ни слова. Страсти не было — была одна только нежность, и она купалась в этой нежности, которой ей так не хватало долгие годы, забыв обо всем, даже о самом страшном... Ей просто было хорошо.
Проснувшись утром, она сразу, еще даже не открыв глаза, поняла, что находится в квартире одна. Протянув руку, почувствовала холодную постель. На столе белел клочок бумаги.
«Настенька, я ушел на работу, — прочла она, — вернусь, как
Медленно опустив руку с запиской, она вздохнула. И правда, что за работа у человека — вернусь, когда смогу! Не с восьми до пяти и не с девяти до шести, вообще никакого графика — когда смогу... Детский, неровный почерк. Слово «люблю» — теперь на бумаге... Она даже не знала, хорошо или плохо ей от этого. Наверное, и то и другое вместе. Но только что означает это «когда смогу»? Через час? К обеду? Вечером? Завтра или, может быть, послезавтра?
Телефонный звонок прервал ее грустные размышления. Подняв трубку, она услышала совсем не тот голос, который ожидала, и все же улыбнулась — Сергей Сергеевич, как обычно, за нее тревожится.
— Настя, что случилось? Почему ты вчера не пришла? — строгий, и все же добрый, какой-то отеческий голос.
— Заболела, Сергей Сергеевич.
— Ну вот, так я и знал, — ответил он, как будто и в. самом деле знал все наперед. — Сколько раз говорил, зимой нужно ходить в шапке!
— Да не идут мне никакие шапки, Сергей Сергеевич. Вы же знаете! Я их тысячу штук перемерила. Это же просто смешно!
— Ничего смешного, — упрямо возразил тренер, — у тебя с менингитом как — пакт о ненападении подписан?
— Подписан, — засмеялась Настя, — не волнуйтесь.
— Да как же мне за тебя не волноваться, ты ведь никогда меня не слушаешь...
Настя, почувствовав, что разговор возвращается к теме, для нее неприятной — опять об Игоре! — нахмурилась.
— Обещаю, что куплю себе шапку.
— Ладно. — Голос на том конце линии подобрел. — Как ты себя чувствуешь?
— Не знаю, — честно призналась она, — я еще не поняла. Только что проснулась.
— Тогда лечись.
— Я, может быть, завтра... — неуверенно начала она, но он сразу же ее прервал:
— И думать не смей, слышишь? Лучше отлежись в постели. Тебе же команду к соревнованиям готовить надо, я без тебя не справлюсь. Так что не говори глупости. Поправишься, тогда и придешь. Две недели — срок приличный, все успеешь. К тебе заехать?
— Да нет, не нужно, Сергей Сергеевич... Я же не одна. У меня Наташа есть, и потом...
— Что, еще кто-то есть?
Настя улыбнулась — ну прямо-таки шестое чувство! Обо всем догадывается!
— Не знаю, — честно призналась она, — пока не знаю. Вроде есть, а вроде нет.
— Смотри, Анастасия, — строго произнес он, — больше не ошибайся. Прошу тебя.
— Обещаю, — ответила Настя, снова улыбнувшись. Он всегда называл ее Анастасией, когда хотел подчеркнуть серьезность своих слов. Прямо как отец, хотя разница в возрасте только с большой натяжкой позволяла отнести их к поколениям отцов и детей.