Пуля для любимого
Шрифт:
Он поднес палец к ее губам, слегка нажав на них. Настя не смогла удержаться от того, чтобы легонько не поцеловать этот палец. Олег тут же привлек ее к себе и закрыл поцелуем рот.
— Олег... — Отдышавшись, она умоляюще подняла на него глаза. — Послушай, может быть, мы все-таки поднимемся домой? У тебя есть одна странная привычка, я заметила — ты любишь целоваться на морозе...
— Это одна из разновидностей серьезного сексуального расстройства, — произнес он без улыбки, — только ей еще не придумали название. Давай назовем ее «Синдром Виноградова».
—
— Потому что Виноградов — это моя фамилия.
На этот раз Олег улыбался, а Настя, наоборот, почувствовала, что ей совсем не до смеха.
— Олег, послушай... Неужели ты сам не понимаешь — ведь мы с тобой совершенно ничего друг о друге не знаем! Я даже не знала до сих пор, как твоя фамилия!
— Послушай, Настенька, я с тобой целиком и полностью согласен. Но тогда ответь мне на один вопрос: если бы моя фамилия была не Виноградов, а, скажем, Абрикосов, ты бы любила меня от этого меньше? Или больше? А если — Чесноков? Знаешь, был такой знаменитый теннисист.
Не дождавшись ответа, он вдруг подхватил ее на руки — легко, словно она на самом деле была пушинкой, — и стремительно побежал вперед, взлетел наверх по ступенькам. Настя смеялась, обхватив его руками за шею и крепко зажмурив глаза.
Дома, разливая по тарелкам горячий суп, Настя слушала Олега — он определенно в тот вечер пребывал в отличном настроении и рассказывал ей смешные случаи из реальной жизни журналистов. Она смеялась, но смех получался каким-то натянутым, не совсем натуральным. Через два дня она должна была дать Власову окончательный ответ.
— Настенька, — Олег встал, поднял со стола пустые тарелки, отнес их к раковине и поставил на стол чашки, — ну скажи мне, чем я могу тебя развеселить? Что с тобой происходит?
Настя вздохнула и в который раз произнесла:
— Олег, ведь ты обо мне ничего не знаешь.
— Ты права, — он сказал это серьезно, — я о тебе действительно почти ничего не знаю. Лично я считаю это абсолютно не важным — важно только то, что я люблю тебя такой, какая ты есть. Не думаю, что что-то может измениться от того, что твоя бабушка, как окажется, сидела в тюрьме по обвинению в причастности к заговору, а прадед был дезертиром в Первой мировой войне. Или, может быть, в своей прошлой жизни ты сама совершила какой-то серьезный грех? Например, обидела муху?..
Он налил в обе чашки крепкий свежезаваренный чай и опустил в каждую по кусочку лимона. Настя смотрела на круглые желтые дольки — как будто два маленьких солнышка плавали в коричневой воде.
— Начнем с того, что я замужем.
Олег, нахмурившись, попытался отшутиться:
— Я не предлагал тебе руку и сердце. Знаешь, все эти формальности...
Но, заметив, как помрачнело ее лицо, тут же вскочил со стула, присел возле Насти на колени и, заглянув ей в глаза снизу вверх, произнес:
— Настя, я все знаю. Я знаю, что у тебя где-то есть муж, с которым ты формально
Олег снова нахмурился — на мгновение Насте показалось, что он засомневался в том, что на самом деле не ошибается. Она не стала его мучить.
— Конечно, не поддерживаю. Даже при всем своем желании я бы не могла поддерживать с ним отношения, потому что я просто понятия не имею, где он находится.
— Ну и черт с ним! — беззаботно, как показалось Насте, отозвался Олег, — пускай находится где хочет! Нам-то что до него? Или...
— Олег, — Настя легко, но настойчиво заставила его подняться с коленей, — сядь, пожалуйста. Дело совсем не в этом. Ты ведь не знаешь, почему он от нас ушел.
Олег послушно поднялся, взял с подоконника пепельницу, снова опустился на кухонную табуретку и прикурил сигарету. Вопросительно посмотрел на Настю, и та согласно кивнула. Затянувшись поглубже, она начала свой рассказ.
Над кухонным столом висели часы. Когда Настя закончила свой рассказ, стрелки, соединившись, замерли на мгновение на самой вершине циферблата — и вот одна из них медленно, словно нехотя, поползла вниз.
Она рассказала Олегу все — или почти все, — за исключением того, о чем сказать все-таки не решилась. Какое-то тяжелое, гнетущее предчувствие не позволило ей этого сделать, а может быть, виной всему было простое суеверие. Так или иначе, но в тот момент Настя поняла, что просто боится произнести вслух все то, о чем в последнее время она думала так часто. История с Власовым так и осталась Олегу не известной. На столе в черной пепельнице лежала целая гора окурков. Настя поднялась, чтобы вытряхнуть ее в мусорное ведро и открыть форточку.
— У нас здесь просто не продохнешь.
— На самом деле, — согласился Олег. — Знаешь что, Настя? Давай больше не будем курить дома. И вообще — может быть, бросим курить? Вместе?..
— Олег, — Настя потянулась к нему, — неужели ты на самом деле меня так сильно любишь?
В ответ он ничего не сказал — только, поднявшись, подошел, обнял и прижал ее к себе крепко-крепко, как будто бы хотел срастись с ней, стать одним целым.
— И никогда... никогда не расставаться, — закончила Настя свою мысль вслух и улыбнулась. — Нам пора спать. У меня завтра в садике первая смена, а у тебя, наверное, очередная журналистская погоня. Я права?
— На все сто процентов, — согласился Олег. — Спать так спать.
И принялся медленно расстегивать пуговицы у нее на кофточке.
В тот день она проснулась словно от внутреннего толчка. Оглядевшись по сторонам, по привычке остановила взгляд на часах, которые показывали без семи минут шесть. Просыпаться было еще слишком рано, а если учесть то, что они с Олегом снова заснули в третьем часу ночи, не в силах оторваться друг от друга, как будто бы оба предчувствовали возможность скорой разлуки, Настя вообще должна была бы в то утро проигнорировать сигнал будильника. Но будильник даже еще не собирался звонить, так в чем же дело?