Пуля для любимого

Лагутина Елена

Наглухо закрытая дверь не имела даже ручки. Окошко в стене не позволило бы протиснуться даже Никитке. Оно пропускало только ледяной воздух. Только холод, тишину и немного света.

Настя подошла к двери и надавила. Дверь, естественно, не поддалась. Прислонившись к ее ледяной поверхности, Настя попыталась расслышать, что происходит с той стороны — и, к своему удивлению, услышала какие-то звуки.

Сначала ей показалось, что это просто шум ветра, ворвавшегося в помещение. Но по каким-то неуловимым сигналам, воспринятым скорее на уровне подсознания, Настя догадалась,

что с той стороны кто-то есть, кто-то находится за стеной и прислушивается к ее движениям.

«В принципе нет ничего удивительного в том, что нас охраняют. Хотя, с другой стороны, нам все равно отсюда не убежать. Что ж... придется подождать некоторое время. Когда-нибудь они ведь должны появиться». Настя ни минуты не сомневалась в том, что Власов решит ее убрать. Совсем ни к чему оставлять в живых свидетеля — пусть и не состоявшегося, но все же заказанного Власовым покушения. Ее не напрасно привезли сюда.

— Мама, — позвал Никита, и она снова подошла к сыну, обняла его. — Почему все это? Почему мы здесь?

Она крепко прижала к себе его светлую, коротко стриженную головку, на мгновение закрыла глаза, преодолевая внутреннюю дрожь, тихо сказала:

— Не бойся. Я потом... потом тебе все объясню.

Никита вздохнул. Как все маленькие дети, он испытывал безграничное доверие к матери. Некоторое время он молча сопел, а потом начал рассказывать ей о том, как подружился в санатории с мальчиком по имени Андрей.

— Смотри, мама. — Он опустил ладошку в карман брюк и достал маленький белый теннисный мячик. — Мы с Андреем играли. Я почти всегда попадал, а он — редко. Мы нарисовали на стене круг, почти такой же, как у меня в комнате. Помнишь, вы с папой...

— Помню, мой хороший. Конечно, помню.

Настя слушала, продолжая гладить его по голове. Тихий, немного печальный детский голос звучал в тишине, разрывая душу на части. Настя пыталась сосредоточиться на его рассказе, и все же мысли ее были далеко. Наконец она не выдержала и встала. Бездействие было невыносимо, и она принялась ходить по квадратной комнате взад-вперед, чувствуя, что начинает терять терпение.

Подойдя к маленькому окошку, Настя наклонилась и увидела через затуманенное стекло голые ветви деревьев, растущих неподалеку. Больше ничего. Маленький прямоугольник не давал возможности даже понять, где они находятся. «Наверное, какой-нибудь дачный массив, — подумала Настя. — Или загородный дом. Сколько времени прошло с тех пор, как меня сюда привезли? Два, три часа — а может быть, целые сутки?»

Настя ничего не помнила. Последним, что запечатлелось в сознании, был момент, когда ее затолкали в машину. Потом она скорее всего отключилась. Она просто не выдержала этого кошмара. И вот теперь он продолжается. Но, несмотря на это, у Насти появилось желание бороться. Бороться за свою жизнь и за жизнь своего ребенка, выжить, победить эти чертовы обстоятельства. Олег жив, Никита находится рядом. У нее есть шанс...

Настя стремительно подошла к двери и принялась стучать в нее кулаками.

— Мама? — испуганно спросил Никита.

— Не бойся, сынок. Не обращай внимания. Так нужно, — ответила она и снова

стала стучать в дверь.

С каждым ударом надежда таяла. Настя почувствовала, что у нее начинается истерика. Она ничего не могла с этим поделать. Никитка молча и испуганно смотрел на нее, но даже этот беспомощный взгляд не мог остановить Настю. Она все продолжала и продолжала стучать в эту дверь, уже ни на что не надеясь... До тех пор, пока она не распахнулась перед ней совершенно внезапно. Настя отлетела в сторону, ударившись о стену. Первое, что она увидела перед собой, подняв глаза, — это направленное на нее дуло пистолета.

Она не почувствовала страха. Наверное, именно в этот момент Настя впервые в жизни с такой отчетливостью ощутила, что умирать на самом деле не страшно. Страшно, наверное, ждать смерти, думать о ней, отсчитывать часы и минуты. Если бы не Никита, Настя, наверное, даже обрадовалась бы такому исходу. Но ее маленький сын был рядом. Настя перевела на него глаза и увидела, как побледнело его лицо, а глаза налились слезами, стали взрослыми и чужими на фоне этих детских пухлых губ и курносого носа.

— Не бойся, малыш. — Настя попыталась улыбнуться, обратившись к Никите. — Не бойся, все будет хорошо, с мамой ничего не случится. Слышишь, не бойся!

Оторвав взгляд от сына, она наконец подняла глаза на того человека, который стоял над ней. Этот мужчина был ей смутно знаком. Его лицо — теперь Настя вспомнила — мелькнуло перед глазами в тот самый момент, когда она внезапно оказалась во власти чьих-то сильных рук, затолкавших ее в машину. Обычное, ничем не примечательное лицо. Серые глаза, узкие губы, квадратный подбородок и высокий лоб. Коренастая, немного сутулая фигура. Этот молодой парень, наверное, был ее ровесником — возможно, был даже немного младше Насти. Странно — они прожили на свете одинаковое количество лет. Совсем немного. Они оба еще только начинали жить, они совсем не знали друг друга... И вот теперь она была под прицелом. Одно лишнее движение — и он выстрелит. Выстрелит, совсем не задумавшись о том, о чем сейчас задумалась Настя. Выстрелит на глазах у ее маленького сына. «Человеческая жизнь совсем ничего не стоит», — подумала Настя.

— Опусти пистолет, — обратилась она к нему. В этот момент Настя подумала о том, что у этого парня наверняка тоже есть близкие люди. Наверное, у него есть девушка, сестра, родители. Возможно, у него тоже есть сын. Все это было непостижимо. — Опусти, прошу тебя. Я никуда не убегу.

Он продолжал смотреть на нее в упор — молча, не двигаясь с места, никак не реагируя на ее слова.

— Ну что ты молчишь? Послушай, скажи... скажи, это легко — убивать людей? Я, наверное, не первая. Убить меня будет легко. А вот первого, самого первого человека, которого ты убил...

— Заткнись, — наконец проговорил он отрывисто и сухо. Все продолжая держать Настю под прицелом, парень прислонился к стене. Не глядя, достал из кармана спортивной куртки сигарету, сунул в уголок рта и прикурил. Настя глубоко вдохнула — табачный дым показался ей фимиамом рая.

— Ты сможешь заставить меня замолчать только одним способом.

— Вот сейчас покурю и заставлю тебя замолчать этим самым способом, — с прежней интонацией проговорил он. — Погоди немного. Или тебе не терпится?