Пуля для любимого
Шрифт:
— Хорошо, я согласна.
В течение последующих тридцати минут Настя получала инструкции. Почти каждый пункт действий Власов заставлял ее повторять по нескольку раз.
— Послезавтра в одиннадцать часов возле старого здания зерновой биржи. Там будет проходить пресс-конференция... Ну, да это не важно. Ты будешь находиться в жилом доме напротив. Ключи от квартиры. — Власов, порывшись в кармане, протянул Насте ключ из желтого металла. — Выстрелишь и спокойно выйдешь из дома. Спокойно, ты меня поняла?
—
— Выйдешь и пойдешь в противоположном направлении, смешаешься с толпой. Пистолет не забудь выбросить по дороге.
— У меня нет пистолета. — Настя, подумав об этом, внезапно ощутила слабую надежду — в самом деле, из чего же она будет стрелять, если у нее нет пистолета?
— Пистолет у тебя будет, — отрезал Власов и принялся снова повторять все то, что Настя, кажется, уже усвоила.
Послезавтра в одиннадцать часов она должна будет находиться возле окна в одной из квартир жилого дома, расположенного напротив здания бывшей зерновой биржи. Там будет проходить какая-то конференция, которая как раз к одиннадцати часам должна будет закончиться. Опознав человека по фотографии, Настя должна будет сделать всего лишь один выстрел. Смертельный. А потом сразу же выйти из квартиры, захлопнув дверь, выбросить пистолет в мусорный бак и пойти своей дорогой. Вот и все.
— Все будет нормально, — успокаивал Власов, — никто не успеет сообразить, в чем дело, и потом... С твоей внешностью ты вне всяких подозрений. Курочка-ряба!
Дрожащими пальцами Настя взяла из рук Власова пистолет. Совершенно обычный, так сильно похожий на множество своих игрушечных собратьев, бесчисленное количество которых лежало в Никиткином ящике. Она вспомнила серьезное лицо сына, когда он, выглядывая из-за угла, хмурил брови, направлял на Настю или на Игоря дуло пистолета, кричал: «Паф! Паф! Ура, папа, ты убит!» — и улетал в комнату, звонко смеясь...
— Пистолет с глушителем, — пояснил Власов, — так что не бойся...
И вдруг — Настя вздрогнула от этой внезапно созревшей у нее в голове мысли: ведь сейчас она может все изменить — стоит только нажать на курок, и все... Задумчиво повертев пистолет в руках, она перевела взгляд на Георгия Петровича. Тот молча курил, как-то слишком часто стряхивая пепел прямо на пол. Всего лишь один выстрел — ей все равно придется это сделать, так какая разница, в кого стрелять? Так просто — взять и нажать на курок...
За прошедшие несколько секунд у нее в голове промелькнула тысяча мыслей. Она успела несколько раз поменять свое решение, и все же наконец остановилась на одном. Если уж стрелять — так стрелять в этого подонка, который превратил ее жизнь в ад, который вынуждает ее стать убийцей!
Настя покрепче сжала пистолет в руке, ощупала пальцами холодную сталь и наконец зафиксировала их на курке. И в этот момент — Власов словно читал ее мысли! — он повернулся к ней лицом и произнес, словно в пустоту:
— Пистолет не заряжен. Вот патроны, возьми.
Настя почувствовала, что последние силы покидают ее.
—
Власов нахмурил брови:
— То есть — что это значит? Это исключено, девочка моя. Я нанимаю профессионального стрелка совсем не для того, чтобы ты промазала. Я нанимаю тебя для того, чтобы ты попала.
— Но ведь я же человек! — запротестовала Настя. — Живой человек, а не машина! Любой человек может ошибиться...
— Ты — не можешь. Ты не человек, а снайпер, моя дорогая. Ни о какой ошибке не может быть и речи. На, возьми.
Он протянул ей узкий конверт, и она сначала не поняла, что это такое.
— Там фотографии. В фас, в профиль, в полный рост, портрет... Ты же должна знать, в кого стреляешь. Или я не прав?
Настя протянула руку — бумага жгла пальцы, как будто это были тлеющие угли... Хотя, конечно же, все это ей просто показалось. Она не стала раскрывать конверт в присутствии Власова — психологически это было для нее слишком сложно. Наверное, именно этот момент и будет самым страшным — тот момент, когда она вскроет конверт и впервые посмотрит в глаза человека, которого через несколько часов ей предстоит лишить жизни. Убить — собственной рукой, ради того, чтобы спасти жизнь своего сына.
Машина медленно двигалась по дороге. Настя, спрятав конверт в карман полушубка, молча смотрела в окно — мелкие колючие снежинки бились в окно, словно мельчайшие осколки хрусталя, рассыпавшиеся где-то на небе. Совсем как в тот день, когда она познакомилась с Олегом...
— Ну все, моя дорогая, приехали.
Власов постоянно называл Настю то «моя дорогая», то «моя девочка», и это бесило ее едва ли не больше всего. Черт бы побрал эту его искусственную учтивость!
Перед тем как покинуть салоп автомобиля, Настя выкурила еще одну сигарету и в последний раз повторила Власову весь сценарий своих действий. Она говорила, как заведенная механическая игрушка — без чувств и без эмоций, абсолютно ровным, ничего не выражающим голосом.
— Даже не думай о милиции, — сухо и коротко бросил Власов, когда она выходила из салона.
— Я и не думаю, — ответила Настя, закрывая дверцу.
— Послушай, Настя!
Как оказалось, их разговор еще не окончен. Настя, подавляя растущее раздражение, обернулась:
— Да?
— А ты, кажется, любовника себе завела...
— Не ваше дело! — отрезала она. — Вы что, за мной следите?
Власов как-то странно усмехнулся и проговорил:
— Зачем мне за тобой следить, глупая?
Последнее слово все же осталось за ним. Настя облегченно вздохнула, услышав, как скрипнули тормоза. Машина развернулась и уехала в противоположном направлении.