Пуля для певца
Шрифт:
Роман закурил и, облокотившись на парапет, попытался собраться с мыслями.
Вокруг него сновали возбужденные фанаты, украшенные бело-синими шарфами, шапочками и прочими предметами туалета, выполненными с соблюдением зенитовской символики. От белосиних флажков рябило в глазах.
«Вот она, толпа, — подумал Роман, — и делай с ней что хочешь. Хочешь — они разнесут стадион, хочешь — сровняют с землей американское консульство… Только умей управлять ею, и все дела. Все эти вожди — они умели. Умели и любили. Наверняка все, что они наворотили за долгую историю
Покрутив головой, Роман отогнал неуместные мысли о повелителях толпы и неторопливо пошел вдоль стадиона. Большинство служебных дверей, за одной из которых находилась бомба, были закрыты. Пройдя вокруг стадиона один раз, Роман начал второй обход, надеясь натолкнуться на что-то, чего он не заметил с первого раза, и тут в его кармане ожила трубка.
Даже не глядя на дисплей, Роман наверняка знал, что это Самоедов.
Поднеся трубку к уху, он спросил:
— Ну что, интересно стало?
— А ты не умничай, — ответил Самоедов, — лучше поторопись, а то ведь, сам знаешь, мясо грузовиками вывозить будут. Осталось всего пятнадцать минут.
— Как это — пятнадцать? — удивился Роман.
Посмотрев на часы, он сказал:
— Еще только двадцать минут третьего.
— Выбрось свои часы, — посоветовал Самоедов, — и поторопись.
Он отключился, а Роман, убрав трубку в карман, торопливо перевел часы.
Как бы то ни было, а спорить с террористом бесполезно. Если он говорит: осталось пятнадцать минут, значит, так оно и есть.
В какой-то момент их короткого разговора Роману страшно захотелось сказать: а я знаю, кто ты такой, понял, Самоедов? Но, понимая, что это было бы непоправимой глупостью, Роман сдержался. Пока Самоедов думает, что Роман не знает, с кем разговаривает, имеется хоть маленький, но все-таки козырь. И этот козырь мог в какой-то момент сыграть большую роль. Роман не знал еще, что это может быть за момент и какую роль сыграет козырь, но пренебрегать им не следовало.
Почти все болельщики уже заняли места на трибунах, и вокруг стадиона было пусто. Роман торопливо пошел по второму кругу, внимательно разглядывая двери. Одна из них была открыта, и над ней имелась надпись «Комната смеха».
— Вот смеху-то будет, если я не найду бомбу… — пробормотал Роман, подходя к двери, рядом с которой сидела пенсионерка, собирающая деньги за вход. У нее на груди висела табличка — «10 рублей».
— Желаете посмеяться? — устало оживилась контролерша.
— Не до смеху, — ответил Роман и заглянул в дверь.
Внутри помещения с косым потолком царила полутьма. Хотя, скорее всего, Роману это просто показалось после яркого солнечного света. Обведя взглядом ряды кривых зеркал, он собрался было повернуться и уйти, но тут заметил краем глаза силуэт худого, как палка от швабры, субъекта, колыхавшегося в одном из зеркал на фоне ярко освещенного прямоугольника двери.
Это было его отражение.
В голове вдруг всплыла рекомендация
Роман замер на секунду, потом решительно шагнул внутрь и немедленно услышал протестующий голос контролерши:
— А деньги, молодой человек?!
Отмахнувшись, Роман подошел к кривому зеркалу, установленному в грубо сколоченной деревянной раме, и заглянул за него.
На полу стоял туго набитый чем-то инкассаторский баул.
— Вы собираетсь платить? — раздалось за спиной Романа.
— Уходите немедленно! — ответил Роман, не сводя взгляда с баула.
— Я вот щас тебе уйду! Я вот щас милицию вызову, и она тебе уйдет, — пригрозила контролерша.
Роман услышал удаляющиеся шаги и присел на корточки около баула.
Внутри баула зловеще тикало.
«Хорошо хоть с часовым механизмом, а не с радиовзрывателем…» — облегченно подумал Роман и осторожно пошевелил баул рукой.
Ничего не произошло.
А если бы и произошло, то Роман наверняка ничего бы не успел заметить.
Бах — и ты уже на небесах.
А может быть, там и часики, и радио?
От такой мысли Роману стало не по себе, и он посмотрел на часы.
Без трех минут три.
— Ну, это уже слишком! — решительно сказал он и, стиснув зубы, оторвал уве систый баул от пола.
Бомба весила килограммов пятнадцать, не меньше, поэтому на улицу Роман выскочил, перекосившись на один бок. И тут же увидел контролершу и трех ментов, которые спешили к павильону кривых зеркал. Контролерша размахивала руками, указывая на Романа, а менты, запакованные в бронежилеты, кивали, и, увидев Романа, дружно закричали:
— Стоять! Лежать! Руки в гору! Брось баул!
Один из ментов воскликнул:
— У него инкассаторский баул! Это ограбление! Стой! Лежать! Стрелять буду!
— Идиоты! — закричал Роман в ответ. — Это бомба! Сейчас всем кирдык придет!
— Нашел дураков! — крикнул мент. — А ну дай сюда, а сам — руки за голову!
На Романа были направлены сразу три ствола, поэтому он бросил баул на асфальт и, заложив руки за голову, отбежал в сторону.
— Куда! — заорал мент. — Сейчас лоб зеленкой намажу! Стоять!
Двое ментов присели над баулом, а тот, который кричал громче всех, держал Романа на мушке, оглядываясь, впрочем, на своих не к месту любопытных коллег.
Один из них взялся за замок баула, и, увидев это, Роман бросился на землю и, перекатившись, скрылся за массивным основанием высокого флагштока, на котором реял зенитовский флаг.
— Куда, бля?! Убью! — взревел мент.
Но ему не суждено было выполнить свое грозное обещание.
Над стадионом раздался громовой удар.
Он совсем не походил на тот красивый и романтичный звук взрыва, который можно услышать в любом приключенческом фильме. Просто чудовищно громкий удар, будто великан ростом с гору ударил кулаком по огромному столу. Над Романом, скрючившимся за бетонным блоком, пронесся вихрь, будто тот же великан махнул огромным веником, и, посмотрев вверх, Роман увидел плывущие по небу ошметки.