Пурпурный занавес
Шрифт:
Вышел от «шефа» Николай довольный собой – неплохо сыграл в свою игру. И обиделся достоверно, и доверие выказал как надо… А Бородулин – мозг! Точно пробил, что убийца – не просто оккультист, а какой-то идейный мистик. Молодец, борода, котелок варит… И ещё – малость поразмыслив, Николай решил последовать совету консультанта, повторить свой опыт выхода в Астрал в одиночку. Посмотреть, что там творится у Баркова, а потом можно и к Глухаревскому наведаться. Но только дома, конечно, не здесь. Дома – значит уж у Марины…
Он летел над землей – сам, безо всякого шара или дирижабля. О, это восхитительное чувство полета! Неведомое людям наслаждение – уподобляться птицам!..
Николай взял курс на линию горизонта, мысленно вызывая образ барковского подсознания. Тугие воздушные потоки обтекали его, посвистывая
Гордеев начал снижаться, и тут случилось нечто неожиданное. Воздух вокруг него раскололся, обнажив пустоту воронки, засасывающей в себя окружающее вещество. Непреодолимая сила втянула в бешеный круговорот и Николая, легко, словно пушинку подхватила и швырнула в буйство ревущих стихий.
Сколько времени его крутило во мгле – сказать трудно. В конце концов, астральный вихрь выбросил его наружу, и Николай обнаружил себя лежащим на берегу реки – той самой, что огибает холм с их городом. Поднявшись, отряхнулся от налипшего песка, огляделся…
С уст его сорвался возглас удивления. Метрах в пяти маячила знакомая фигура – клиент, которому Гордеев помог отвезти ящик на другой берег. «Ёксель-моксель»! – вспомнилось молодому человеку любимое выражение чудака в бейсболке.
Тот скрестил на впалой груди худые руки и неотрывно глядел на Николая. Во взгляде отчетливо угадывались жалость и тревога. Мужичок как будто скорбел о чем-то, и скорбь эта была адресована Гордееву.
– Здорово, – от удивления брякнул Николай.
– Не надо, не надо, Коля! – внезапно зачастил странный тип, – Не твое это, супротивное. Не ходи к ним… Они темные – не по пути тебе с ними. Все они одним миром ядовитым мазаны – и те, и другие!..
– Кто?!
– Все, все они! Что те, что другие!..
Вот напасть, какие «другие»?
Но «Ёксель-моксель» вдруг замахал на него руками, замахал и попятился к реке. Ловко прыгнул в лодку и отчалил. Вернее, лодка сама поплыла, хотя никакого мотора на ней не было.
– Не ходи, Коля! – крикнул «ёксель». – Но уж если пойдёшь, то помни: на четвёртый раз! Четвёртая встреча!..
Гордеев стоял оторопелый и смотрел, а мужичок, стоя в лодке, улыбался так ласково, и глаза у него были добрые-добрые… у Николая защемило сердце, он вскинул руку в ответ.
И тут нечто взвилось над водой. Николай так и вздрогнул.
– Атас! – отчаянно крикнул он.
Но было поздно.
Это НЕЧТО был сам воплощённый ужас. Гордеев увидел огромную драконью башку с разверстой зубастой пастью, горящие злобой дымно-красные глаза. Миг! – и пасть сомкнулась.
Хруст человеческих костей как пилой прошёлся по сердцу Николая. Он раскрыл рот, но этот крик замер на его губах. Вода взбурлила, вскипела, сверкнула кровавыми брызгами – и всё.
Николай впился взглядом в поверхность воды, чуть волнующейся, играющей и слепящей солнечными бликами. Никого и ничего. Пусто!
Будто и не было ни лодки, ни живого человека в ней. И монстр – всего лишь фантом.
И тут кто-то невидимый шепнул ему на ухо, быстро, но отчетливо:
– Сожрал его Змей… Теперь ты один против всех…
Николай вздрогнул, захлопнул рот. Обернулся – ни души. Пустынный пологий берег……Николай вышел из транса, с трудом приходя в себя – отчего-то на этот раз процесс перехода в «земную» реальность осуществился труднее, чем обычно.
Больше того. В теле была убийственная слабость. Николай с трудом встал, прошёлся по комнате. Посмотрел на руки. Они дрожали. И как-то странно ощущалось сердце: не то чтобы болело, но раньше Николай никогда его и не чувствовал, не знал, где оно, а тут оно само напоминало о себе…
Чёрт побери! Ведь это же в потустороннем мире погиб тот чудак… даже не он сам, а его образ. Виртуальность…
Так уговаривал себя Николай и сам не верил себе. Эти миры – не чья-то шутка, это самая что ни на есть жизнь. Да такая, что жизненней не бывает.
Остановился у окна, смотрел пустым взором, покусывал губы. Ничего не видел. Потом вдруг круто развернулся, побежал к двери, наспех28
Цыганский спуск.
Гордеев остановил машину.
Вышел, бесцельно прошелся по берегу. Пусто. Он внимательно осмотрел песок. Нет. И следов никаких нет.
Было иль не было?! Почти по Шекспиру…
Но Николай даже не улыбнулся.
Он поднял голову, стал смотреть на реку, несущую свои воды мимо него, куда-то в далёкие, далёкие моря…
Слуха достигло тарахтение мотора. Краем глаза Гордеев заметил приближающуюся сбоку моторку. Пожилой мужик в тельняшке под темным засаленным пиджаком причалил к берегу, поднял движок, втащил лодку на песок.
– Привет, земеля, – сказал так, точно знал Николая всю свою жизнь.
– День добрый, – нейтрально отозвался Гордеев.
– Закурить не найдётся? Я, вишь, бакенщик здешний, – поспешил объяснить мужик, – плавал, бакены проверял, а папиросы-то в кармане… ну, возьми, наклонись, старый пень, да так в воду и выронил. Вот уж точно, сто лет живи, да дураком помрёшь…
– Ладно, чего там, – Николай рукой махнул, – кури на здоровье…
Закурили. Мужичок кивнул в сторону реки:
– Входит речка-то в берега. Понижается уровень.
– Да, – согласился Николай, – теперь до следующего половодья.
Он затянулся, выпустил дым, мечтательно протянул:
– Хорошо здесь у вас. Сейчас бы прокатиться по реке – вот где спокойное место, мигом забудешь все проблемы… Как думаете?
– Оно-то так… да и не так, – уклончиво ответствовал случайный собеседник, – хорошо-то хорошо, спору нет… Да только и здесь случается лихо. Вчерась вот один наш тут утонул.
– Как утонул? – насторожился Гордеев.
– А просто. Утром на лодке поплыл порыбачить. А к обеду нашли только лодку вверх дном – вот на этом самом месте. Перевернутая, значит, она, а его и следа нету.
– И что же – не нашли?..
– Разве тута найдешь! Да толком-то и не искали ни хрена – кому нынче наш брат простодыр нужен? Так, для виду поплавали, покрутились… А течение тут – ого-го!.. Если и был мертвяк – унесло, а куда – один водяной знает.
Мужик покачал головой, всмотрелся в рябь на реке:
– Пропал наш Ёксель-Моксель, совсем пропал…
– Как?!
Мужик аж вздрогнул от этого вскрика. Воззрился на Гордеева. Тот спохватился.
– Простите… Я просто… Слушайте, он такой невысокий, щупловатый… был. В бейсболке, в майке. И присказка всё – ёксель-моксель?..
– Ну! Он самый… А ты, стало быть, знал его?
– Ну да, – кивнул Коля. – Немного знал…
Бакенщик вопросительно смотрел. Николай пояснил:
– Я водитель, вон машина… Как-то вещички ему перевозил, сдачи не было, – приврал он. – Вот приехал отдать долг… Отдал, едрён-батон.
– Ну, это ничего… Тебя как звать-то?
– Коля.
– А меня Пётр Петрович. Ты погоди-ка.
Мужик сходил к лодке, покопался в рюкзачке. Вернулся споро с двумя пластмассовыми стаканчиками, початой бутылкой водки и закуской – парой малосольных огурчиков да краюхой хлеба.
– Помянем раба Божьего Ивана.
– За рулем я, нельзя.
– А мы по маленькой, чисто символически.
Николай тряхнул головой – от рюмашки ничего не будет, и принял наполовину наполненный стаканчик. Подмахнул, зажевал огурчиком. Хозяин бутылки разлил по второму, но Николай отказался.
– Норма, – сказал веско.
– Ну, как хошь, – не настаивал Пётр Петрович. – А я ещё приму, за помин души…
Засим они приятельски расстались. Николай сел за руль и поехал, напряжённо глядя на дорогу сквозь пыльное лобовое стекло.
Значит, все правда!
Гордеев зябко передернул плечами и остановился. Вышел из кабины, постоял на пустой дороге. Минут пятнадцать стоял, смотрел вдаль, поверх одевшегося в зеленый наряд леса и светлой ленты реки.
Устал он – вот верное слово! До черта устал от всех этих сюрпризов судьбы. Почти три недели в сплошной натуге – шутка ли?.. Как еще нервы выдерживают, другой кто давно бы свихнулся от напрягов. Тяжкая доля выпала…
А впрочем, это как посмотреть. С другой-то стороны живет человек, ничего с ним особо непредвиденного не случается, все вокруг привычно, обыденно, никаких тебе эксцессов и приключений – и так всю жизнь. А потом – саван белый да доска гробовая… И ведь таких большинство.