Пущенные по миру
Шрифт:
– Ой, не ведаю, какая нас жизнь ждёт? – как-то встрепенувшись, резко дернув плечами, задумчиво вымолвила жена.
– Думаю, нам хуже не станет. Всё, что не делает власть, направлено на достижение счастливой жизни. Когда-то Ленин написал работу о кооперации, без которой социализма нам не осилить, – как по писаному шпарил Фёдор. Екатерина и раньше поражалась способностью мужа запоминать книжные слова. А до газет был жаден – страсть! Любой газетный клочок собирал и не выбрасывал непрочитанным. А некоторые газетные статьи перечитывал по нескольку раз. И не дай бог потерять или порвать газету, тогда
Лично Екатерине давно было уже не до чтения – куча детей, скотина, куры, овцы. Но когда с ними стало трудно управляться, всех продали брату Егору. За детьми присматривала свекровь, варила обед и убирала избу. В последнее время она стала прибаливать, и тогда дочь Нина, жалея бабушку Фросю, брала веник, выметала сор из горниц, мыла полы…
И вот наступили новые времена, от прежней жизни остались лишь только воспоминания о том, как выращивали овощи, сеяли хлеб, лён, овёс, жали, молотили, веяли и возили в город продавать, откуда привозили городские продукты или одежду…
Секретарь райкома Снегов потребовал от Наметова подумать и назвать всех зажиточных мужиков, которые жили единолично и оттого подрывали у людей веру в будущее проведенной коллективизации. Если он этого не сделает, то он сам всех их выявит, а его, Наметова, вместе с ними отправит куда следует. Пётр Иванович согласился подумать и через час-другой указал два двора, которые не участвовали в кампании по дополнительной сдаче хлеба, а ещё раньше не в срок сдавали продналог. И вот, к изумлению Найдёнова, через три дня из города приехали обозом вооружённые люди, описали имущество оговорённых им хозяев, наказали им срочно собраться с вещичками в дальнюю дорогу. А их пустые избы заколотили…
Наметов с бледным как полотно лицом безгласно смотрел на принудительное выселение и всё ещё не верил, что его земляков выслали и лишили всего нажитого имущества. И это произошло в родной деревне, с его помощью, он даже не ведал, что это делается так просто (и что стало типичным для многих деревень), но у них этот произвол больше не должен повториться. К тому же эти люди были далеко не кулаки, подобно Глотову, а обыкновенные старательные крестьяне, разве что оказались прижимистей других.
– Как же так, товарищ Снегов, я полагал, вы ограничитесь с ними разговором, провёдете политбеседу, а вы…
– Пётр Иванович, честное слово, стыдно за тебя, что ты проявляешь такой детский либерализм. Партии, что касается человека, его интересов, ничто не чуждо, а ты пожалел отпетых врагов. Это послужит наглядным примером для других, понятно? Саботажникам в колхозе нет места, а вредный затаившийся элемент надо сразу вырывать с корнем, давить в зародыше… Ты думаешь, я провожу линию раскулачивания от себя? Нет, дорогой Пётр Иванович, так того требует партия, и мне больше смотри не укрывай, а то и нас с тобой могут за это самое укрывательство к стенке! Тебе понятно? – тот резко взглянул на него и пошел прочь из правления колхоза.
Наметов побледнел, неловко поёжился, передёрнул плечами, поправил воротничок рубашки, который, ему казалось, давил шею. И затем устремился вслед за удаляющимся юрким Снеговым, чтобы того проводить.
– И вот что: дней через пять я приеду, проведём собрание,
Первое собрание колхозников провели в правлении – бывшей большой глотовской избе. Но людей пришло со всего села столько, что она показалась маленькой и тесной.
Перед началом собрания Наметов попросил Екатерину сесть в первый ряд собранных по дворам деревянных лавок. Настоятельная просьба начальства её немало удивила, после чего она попыталась узнать, с чем связана его просьба. Однако Наметов ответил уклончиво, дескать, скоро она сама узнает. Екатерина живо оглянулась на мужа – может, он что-то объяснит хотя бы взглядом, но Фёдор почему-то на неё не смотрел, словно догадывался, почему ей оказывают такое почтение. Но потом тихо буркнул, что в первый ряд с ней не сядет, поскольку ему трудно будет выбираться из избы.
Вопросы обсуждались разные: сколько нужно собрать семенного зерна с колхозников и единоличников, подготовить сельхозинвентарь, оборудовать коровник и конюшню, обеспечить скотину кормами, так как до выгона на пастбище еще было много времени. Но главным пунктом стоял вопрос выбора председателя колхоза и его актива правления. Наметов довольно умело вел собрание, и все проголосовали за принятие необходимой резолюции для вновь созданного колхоза.
К тому времени Фёдор был вынужден покинуть собрание – ему приспело время собираться на дежурство. Он тихонько встал и вышел из накуренной избы, крайне сожалея, что покидает в самый интересный момент. И действительно, если бы он не ушёл, то, возможно, ему бы удалось отстоять свою жену, а Наметов словно ждал, когда он уйдёт, и при всём честном народе назвал Екатерину пока единственной подходящей кандидатурой на пост председателя колхоза.
Пётр Иванович вкратце рассказал о Екатерине и предложил за неё всем проголосовать. У неё при этом сообщении от страха сжалось сердце, враз перехватило дыхание, вдобавок в избе, смрадно накуренной мужиками, не хватало свежего воздуха. Как только Екатерина ни отказывалась, обеими руками ни отмахивалась, как ни уклонялась, что у неё куча детей мал мала меньше и что при ней больная свекровь, единогласным большинством её избрали председателем колхоза «Светлый путь». Такую ей власть всучили, что она сама испугалась, выдюжит ли, потянет ли общественный воз, не подорвет ли оказанное ей такое высокое доверие?
– Ты у нас, Екатерина Власовна, со всего нашего большого села самая грамотная, кроме тебя, пока некому, потерпи. Как прибудет из города двадцатипятитысячник, тогда, может, тебя освободим, – сказал, как бы успокаивая, Наметов.
– Нашли грамотную! Ну, писать-читать умею, а с чего что начинать в колхозе, тут я вам наломаю дров, а потом же меня, как вредителя, к ответу? Ой, Пётр Иванович, ради бога, не хочу себе беды накликать! – воскликнула она, приложив руки к груди.
– Ничего, товарищ Зябликова, – отозвался секретарь Снегов, до этого всё молчавший, – поможем сообща. Мы, признаться, сами с маленьким опытом, вместе и будем познавать новое для нас дело.