Пушкин и другие флотские. Морские рассказы
Шрифт:
Наконец контейнер с нужной тяжестью подобрали. Удалым кулачным бойцом Кирибеевичем на рострах боцман. Вот-вот начнёт. К действу, и кому положено, без интереса. Один валдаевский дед насторожился. Из каютного иллюминатора успел крикнуть:
– Чуть на вира стронь и отскакивай!
Не внял ему рыжий весельчак. Так уж люди устроены. Стрела, поначалу приняв вес, на подъёме дико хрупнула. Верхняя её часть повисла на оттяжках и топенантах. Нижняя обратилась в беспощадную дубину. Лишь морская душа дракона, чудом сумела отлететь…
В заводскую столовку старший
Никаким компотом не запить. Дед провидчески ляпнул:
– К нам беда перескочила. Шальная она. Сгинет, когда натешится. Загибайте два пальца. Дескать, больше не выдюжим.
Атеисты внутренне икнули. С того ли? С холодной ли сметанки? Старпом, выявляя свою кусачую натуру, завёлся всерьёз:
24
Чиф – (англ. сhief mate) – старший помощник.
– Чего ещё скажите, хиромант вы наш? Не пора протрезвиться? Этаким Макаром психушных медиков заинтересуете.
– Могло и показаться. Не взыщете с убогого.
Ибрагимов словесную капитанскую гирьку на весы суждений бац:
– Лучше на ремонте сосредоточься. А мы своё дело правим. И полный тип-топ, эмалью по эмали. Рано нам под дуриков косить.
Всё ж Мартемьянов согнул мизинец и безымянный на руке с нечётким татуированным якорем. Хорошо, что кэп разницу взглядов допускал и никуда не сигнализировал.
Три месяца трудов день в день. Сподобился и «Валдай» свежайшей обновлённости сверху донизу. Настроение у всех поднялось. Записные гуляки торчали по особым соображениям. Каждый поход в «Полярный» отяжелял их амурными знакомствами. Теперь самый раз отделаться. Неудивительным состоянием – пустота карманов. К тому ж залютовала зимушка. Декабрь никак!
Танковую испытывали при помощи кривых тяг к контроллеру лебёдки. С чертежей КБ двухметровые железки могли уберечь. Обошлось по предписанному. Грех таить: груза чуть не доложили. Но это для здравой подстраховки. Понадобилось бы – монстра «ИС-3» с горючкой и боекомплектом за шкворень. А что? Вполне.
Некогда и на «Валдае» потеря случилась. В сказаниях Петровны – первого дракона убило крышкой люка. Подвёл шторм вкупе с безоглядной лихостью. Выходит, наш и «Белозерск» побратимы по кровушке? Многим это запало. Дальше мысль затухла. На то и тайны в тумане будущего. Впрочем, про загнутые пальцы стало известно…
Приспело «пентагону» 1971 год закрывать. «Даёшь объёмы!» То есть со всех лесозаводов остатки, брак, разносортицу.
Дешёвым и вовсе бесплатным добром грузились на Арабию иль Кубу. Валдайским выпала нелюбимая Александрия.
Тронулись, обдирая о лёд крашеные борта. Только в Баренцево высунулись – ветер 27(!) метров в секунду. Да встречный! Бешеные валы по зубам! По зубам! Алмазные короны гнутых
А впадины у их подножий, устланных пеной, словно готовые братские могилы.
Бак то бьёт поклон, то напротив гордо задирает себя.
Дрожь в рёбрах шпангоутов. Загнанная в каждый невидимый атом, не предсмертная ли? Найтовые, стягивающие палубный груз, слабеют от качки. Попробуй-ка обожми в безумстве стихии стальные тросы. Боцманские чертяки на караване рискуют быть смытыми. Капитанское чутьё и хорошо усвоенная русская пословица «бережёного – Бог бережёт» подсказывают Ибрагимову: прячься. На траверзе Мурманска Резван подвернул, взял лоцмана и вот оно … блаженство покоя вод.
Именно в Екатерининской гавани, переобозванной большевиками Кольским заливом. Но и над ней завывал ветер, растрясая снежные заряды. После недавнего – всё показалось курортно. К тому ж последний день календаря. С поправкой судовых часов – 72-й через три часа накатывал!
Петровна из камбузных дверей запахи пустила-а! Авторитетный помполит Эдуард Ковалёв праздничку способствовал: Вальку с Любкой пощупал для их же настроения.
Укачавшимся комсомольцам «чегой-то» поручил приглядно развесить.
К 23-м столы накрыли. По центрам – бутылка шампанского и водочки. Валдайские в белых нейлоновых рубашках потянулись в столовую команды. Двое с непустыми руками. «Эт» артисты класса любо и не дорого. Перекочевавший с «Якутска» Валера Емельянов с семиструнной гитарой. Ибрагимов с мандолиной, как чудак-человек из пятидесятых.
Душевно пропустили за уходящий. Шуточки, подколочки.
А вон они, нолики! Теперь за Новый! Захорошело. После повтора обсохли стеклянные донышки. Не совсем слаженно грянуло хоровое пение:
Капитан, капитан, улыбнитесь,Ведь улыбка это флаг корабля.Капитан, капитан, раскол-и-и-тесь,Что вам стоит пожать нас и себя-я-я!Резван Ибрагимович, аки падишах, хлопнул в ладоши. Артельный радостно исчез и почти тотчас явился. В коробке брякал точный дупель выпитому. Лица сделались донельзя довольными. Ни на каком берегу, ни за какими дворцовыми столами таких не увидишь. Счастливейшие люди – и баста.
Чинно, со смаком опрокинули под тост. Судовые таланты выдвинулись на передний план. Кэп чудно рассыпал звонкие серебряные искорки:
Светит месяц, светит ясный…Тюркский по рождению человек, да вот те крест, чувствовал по-русски. Справедливо нами было подмечено. Не откажешь.
Все прониклись праздником без штивания, с почти домашней музыкой. Самый настрой побалдеть теперь в цветнике Валериных песен. Зачередовались верные и неверные подруги, маята разлук, спрятанные слезы встреч. Вдруг по громкой связи не приглашение – крик:
– Капитану срочно подняться на мостик!!!
Минутой спустя, атасно: