Пушкин, кружка, два ствола
Шрифт:
Отобрав у Дины ветровку, Сумароков пристроил ее на металлический крючок в форме собачки с печально обвисшими ушами.
— Как твой «Онегин»? Эти паршивцы слушали?
— Как будто у них есть выбор.
— Ну вообще-то есть. Тот же Маркушев уроки прогуливает только в путь. А к тебе даже на внеклассные занятия ходит.
— Так у меня же обрез есть. А у Марии Степановны нету.
— Да, обрез — это аргумент, — глубокомысленно кивнул Сумароков.
Разувшись, Дина сунула ботинки под лавку и тут же получила новенькие тапочки
— Вот, держи. У нас тут не Питер, чтобы по теплым полам босиком шастать.
Дверь из сеней вела прямо в кухню, она же, видимо, и гостиная. В углу возвышалась огромная печь, раззявив на Дину черное поддувало. Или не поддувало. Дина понятия не имела, как называется эта штука — в нее вроде бы ставят чугунки с кашей.
Или не в нее?
Господи, как все сложно…
— Присаживайся, — махнул рукой Сумароков, указывая на совершенно новый стул-ракушку глубокого бирюзового цвета. Рядом со сказочной печью стул выглядел слишком ярким, слишком маленьким и вызывающе неуместным. — Есть хочешь? У меня, правда, только пельмени, но можно яичницу пожарить или бутербродов наделать.
— Нет, спасибо. Давай просто чай, — сжалилась Дина. Наблюдать за смущающимся и нервничающим Сумароковым было очень забавно, но грех пользоваться слабостями ближнего своего. Тем более ими наслаждаться. — Уютно тут у тебя. Так… по-домашнему.
— По-деревенски, ты хотела сказать? — криво улыбнулся Сумароков. — Ну так это и есть деревня. Тут у половины жителей удобства во дворе. Запрыгнул зимой в валенки — и вперед, через снега и метели.
— У тебя тоже? — ужаснулась Дина.
— Боже упаси. У меня все в доме. Вон та дверь, — махнул в сторону Сумароков. — И бак кубовый для воды там же. На случай, если морозы жахнут и труба от колодца перемерзнет.
— Ого. У тебя изба-люкс?
— Вроде того. Я, пока бабка была жива, капитально ремонтом занимался. Воду в дом протянул, туалет с ванной сделал, проводку всю поменял. Раньше тут от обычной спиральной электрички пробки вышибало, а теперь хоть калорифер с духовкой включай… Только уже незачем.
Поставив перед Диной чашку с чаем суровой заварки, Сумароков достал с полочки пачку печенья.
— Вроде свежее. Позавчера брал.
Дина, вытащив золотую квадратную печенюшку, осторожно откусила и кивнула.
— Приемлемо. Угадай, кто ко мне в библиотеку приходил?
— Колька Деребницкий. Он у меня уже пятый раз спрашивает, как у нас с тобой отношения — серьезные или так, для отдыха.
— И что ты отвечаешь?
— Что ноги выдерну, если сунется.
— То есть, никакой конкретики?
— Что может быть конкретнее выдернутых ног? — удивился Сумароков. Присев напротив, он напряженно наблюдал, как Дина пьет чай. — Точно печенье нормальное? Я хотел с утра в магазин смотаться, а потом закрутился с отчетами и обо всем забыл.
— Значит, контакты в обслуге Костянова ты не искал?
— Не успел. Завтра
— Можешь не заниматься. Я тебе принесла контакт. А заодно и ключевую информацию.
— Это какую же? — задрал брови Сумароков.
— Вчера к кощею приехала новая девочка, очень привлекательная брюнетка. А рассказал мне об этом Маркушев — у него, оказывается, отец там работает. Что-то вроде завхоза.
— С чего это он решил… Вот засранец! Подслушал под дверью! Не школа, а логово шпионов какое-то. Поймаю поганца — уши надеру! — Сумароков дернулся было встать, но тут же снова плюхнулся на стул. — Мы должны что-то предпринять.
— И что же? — подув в чашку, Дина посмотрела на Сумарокова поверх дрожащей вуали пара. — Ты предлагаешь штурмовать особняк?
— Ну нет, конечно. Но можно ведь зайти, поговорить с девушкой…
— И что ты ей скажешь? Костянов — уважаемый человек, солидный бизнесмен. Девушка приехала к нему совершенно добровольно, ее никто не удерживает.
— Предупрежу, что новый сожитель подозревается в совершении насильственных… Нет. Телка не слушать не станет, а Костянов за клевету со свету сживет.
— Вот именно. Мы ничего не можем сделать, смирись.
— Что значит — смирись! Я что, должен ждать, пока эту дурищу в ходячего мертвеца превратят?!
— Что поделать. Все мы когда-то превращаемся в мертвецов, кто-то — в ходячих, а кто-то — в обычных.
— Давай без философии. У нас конкретная, мать твою, проблема.
— И я ее должна решить усилием воли? Официальных методов воздействия на кощея нет. Для неофициальных у нас недостаточно ресурсов.
— Черт… — запустил пальцы в волосы Сумароков. — Черт-черт-черт! Слу-у-ушай… А насчет иглы в яйце — это сказки?
— В буквальном смысле — да. Утку в зайца, как ты понимаешь, кощей не запихивал, и слава богу. В иносказательном — нет. Где-то у господина Костянова действительно заныкан сейфер, привязывающий его сущность к материальному телу. Но мы даже не знаем, как он выглядит. Вспомни: в сказках информацию о сейфере ликвидатор от инсайдеров получал — или от девушки, которая лично с кощеем общалась, или от бабы-яги. Теоретически сейфером может быть все, что угодно — лимузин, ручка, галстук.
— Игла?
— Возможно. Но вряд ли. Слишком мелкая хрень, самому легко потерять. Скорее всего, кощей использует в качестве сейфера что-то прочное, но не привлекающее внимания. Что не слишком сужает круг поисков.
— Да... Черт! — врезал кулаком по столу Сумароков. — Ну должен же быть способ!
— Какой? Я слушаю — предлагай.
— Может, у вас еще один меч-кладенец где-то в запасниках завалялся? — без особой надежды спросил Сумароков.
— А ты умеешь пользоваться мечом? Курсы исторического фехтования, богатый реконструкторский опыт? Ладно, не злись, я пошутила. В любом случае меча нет. Третий экземпляр сломали лет пять назад, с того момента так и не починили.