Пушкин в Москве

Агеев Юрий

будущее не сулило спокойных трудов. А между тем тянуло к работе. «Онегин» был ещё

далёк от завершения. «Помни, мамушка: свечей мне нужны не фунты, а пуды!» — он

вспоминал это и улыбался.

И — нянин ответ: «Знаю, знаю, голубчик, какой ты у меня

неуёмный!»

Однако так скоро, как думал, выехать не удавалось. Может быть, и удалось бы, если бы

не... Софи Пушкина! Осень, а всё это было подобно летней грозе. Видел раз в ложе, в

театре, и другой раз на балу, а в третий — посватался! Софи была хороша и была

бесприданница. Пушкин страстно хотел, чтобы его предложение было принято, и ужасно

боялся, что не составит ей счастья...

В деревню — одуматься, во всём разобраться, сообразить! В деревню — работать!

XVII.

У Сухаревой башни съехались два извозчика. Один окликнул другого:

— Слышь, новость знаешь?

—

Каку таку новость? — встрепенулся другой.

— Пушкина-поета царь простил, я щас его до дому вёз.

— Да как же ето?

— А так! Пушкин-то сочинил каки-то то стихи супротив провительства, а государь-то, Николашка, в крепость его велел упрятать. И велел ему там писать стихи. Ну, Пушкин и

написал ему: «Поймали птичку голосисту». Царь-то и простил его за стихи.

— Чудно'!

— То-то, что чудно'! Пушкин, он покажет себя ишо! Всю дорогу с им разговаривали.

— Вестимо, покажет.

Слух этот гулял по Руси около года, попутно рождая и другие домыслы. И чем

невозможней они казались, тем охотнее в них верили.

Свидетельство о публикации №215112602323