Пушкин в жизни: Систематический свод подлинных свидетельств современников
Шрифт:
– Вот тебе, Вася, и репка.
Дуэль Якубовича с Грибоедовым была отложена и состоялась через год в Тифлисе.
Каверин был человек образованный, прекрасно знал иностранные языки, но по-русски, как и большинство в то время, писал совершенно безграмотно. Интересовался поэзией. Был оппозиционно настроен. Состоял членом «Союза благоденствия» и общества «Зеленая лампа». Однако дошедшие до нас его альбомы с выписками из прочитанного и дневниковыми записями не говорят ни о тонкости художественного вкуса Каверина, ни о глубине его умственных запросов.
Пушкин познакомился с Кавериным еще во время пребывания своего в лицее и, тайно от начальства, посещал пирушки лейб-гусаров, где первенствовал Каверин. В четырехстишии «К портрету Каверина» Пушкин пишет (приводим цензурную редакцию):
В нем пунша и войны кипит всегдашнийБыли, по-видимому, еще какие-то стихи Пушкина, которые обидели Каверина (только это не «Молитва лейб-гусарских офицеров», – она написана не Пушкиным). Пушкин, стараясь загладить обиду, написал Каверину послание:
Забудь, любезный мой Каверин,Минутной резвости нескромные стихи.Люблю я первый, будь уверен,Твои счастливые грехи.Все чередой идет определенной,Всему пора, всему свой миг;Смешон и ветреный старик,Смешон и юноша степенный.Пока живется нам, живи,Гуляй в мое воспоминанье;Молись и Вакху и любвиИ черни презирай ревнивое роптанье;Она не ведает, что дружно можно житьС Киферой, с портиком, и с книгой, и с бокалом;Что ум высокий можно скрытьБезумной шалости под легким покрывалом.В вариантах третьего с конца стиха упоминаются еще Невтон, Платон. Многие пушкиноведы, на основании этого стихотворения, серьезнейшим образом готовы верить Пушкину на слово, что Каверин обладал высоким умом и «дружно жил» чуть ли не с Платоном и Ньютоном. Идя таким путем, мы должны были бы признать Анну Петровну Керн «гением чистой красоты», а князя А. М. Горчакова – человеком, у которого «Фортуны блеск холодной не изменил души его свободной».
О времяпрепровождении Пушкина с Кавериным свидетельствует дневниковая запись Каверина от 27 мая 1819 г.: «Щербинин, Олсуфьев, Пушкин – у меня в П-бурге ужинали – шампанское в лед было поставлено за сутки вперед – случайно тогдашняя красавица моя (для удовлетворения плотских желаний) мимо шла – ее зазвали – жар был несносный – Пушкина просили память этого вечера в нас продолжить стихами – вот они – оригинал у меня:
Веселый вечер в жизни нашейЗапомним, юные друзья;Шампанского в стеклянной чашеШипела хладная струя.Мы пили – и Венера с намиСидела, прея, за столом,Когда ж вновь сядем вчетверомС блядьми, вином и чубуками?В 1827 г., живя в Москве у Соболевского, Пушкин вспомнил о Каверине и написал ему совместно с Соболевским коротенькое письмецо. Вот только в каком роде он смог писать Каверину: «Наша съезжая в исправности – частный пристав Соболевский бранится и дерется по-прежнему, шпионы, драгуны, бляди и пьяницы толкутся у нас с утра до вечера». А Соболевский приписал: «Прощай, душа моя, помни меня, как помнишь пунш. Какой у нас славный ерофеич (сорт водки)!»
Пушкин вспоминает Каверина в первой главе «Онегина»:
К Talon помчался: он уверен,Что там уж ждет его Каверин.По этому поводу Вяземский почтительно замечает: «Русская литература не должна забывать, что Каверин был товарищем и застольником Евгения Онегина, который с ним заливал шампанским горячий жир котлет».
Каверин с отличием участвовал в русско-турецкой войне 1828–1829 гг. и в усмирении польского восстания. Под конец жизни служил командиром волынской пограничной бригады. Жил очень скромно и все-таки еле сводил концы с концами. Угнетала его бедность, угнетали многочисленные недуги – подагра, ревматизм, общая слабость; постоянно грустил, редко бывал весел. И повторилась обычная история, которую отмечал Гейне: «Где кончается здоровье, где кончаются деньги, там начинается религия». Каверин стал очень религиозен, служил молебны всяким святителям, продавал в церкви свечи, читал страсти и акафисты, участвовал в церковном
Михаил Андреевич Щербинин
(1793–1841)
Приятель и впоследствии зять П. П. Каверина. Пушкин познакомился с ним в Петербурге за несколько месяцев до своей высылки. Богач, красавец. Служил в военной службе. Был членом общества «Зеленая лампа». Сибарит и эпикуреец, весело проводивший время в кругу петербургской золотой молодежи. В послании к нему (1819) Пушкин пишет:
Житье тому, любезный друг,Кто страстью глупою не болен,Кому влюбиться недосуг,Кто занят всем и всем доволен;Кто Наденьку под вечерокЗа тайным ужином ласкаетИ жирный страсбургский пирогВином душистым запивает…Весь день веселью посвящен,А в ночь – вновь царствует Киприда.И мы не так ли дни ведем,Щербинин, резвый друг забавы,С Амуром, шалостью, вином,Покамест молоды и здравы?..В 1824 г. Щербинин вышел в отставку и жил в своем харьковском имении Елизаветполь. «С Пушкиным он, по-видимому, иногда виделся. Есть известие, что Щербинин угощал у себя Пушкина после раздела родовых имений между братьями Щербиниными в конце 1829 г. Когда Щербинин задавал какой-нибудь пир или особенно тонкий обед, он, чтобы покрыть расходы, вырубал в Елизаветполе несколько десятин леса. Когда он пригласил Пушкина (вероятно, в Москве или в Петербурге) отведать своих пулярок, своей спаржи, своих трюфелей, Пушкин шутя возразил, что это, в сущности, сосенки Щербинина, его березки и дубки.
Александр Иванович Якубович
(1792–1845)
«Герой моего воображения», – писал о нем Пушкин. Сын роменского помещика, предводителя дворянства. Образование получил в московском университетском Благородном пансионе. Служил в лейб-гвардии уланском полку. Деятельно участвовал в театральных шалостях, интригах и всяких удалых похождениях светской молодежи, был известен как отчаянный кутила и дуэлист. За участие в дуэли Завадовского и Шереметева, кончившейся смертью Шереметева (см. «П. П. Каверин»), был переведен на Кавказ в Нижегородский драгунский полк 20 января 1818 г. В конце этого года встретился в Тифлисе с Грибоедовым, и между ними состоялась дуэль, которая не могла осуществиться год назад из-за смертельного ранения Шереметева. Якубович дал обещание умиравшему Шереметеву, что отомстит за него Завадовскому и Грибоедову. Условия были: шесть шагов между барьерами. Стрелялись без сюртуков. Якубович быстрым шагом подошел к барьеру и остановился, ожидая выстрела Грибоедова. Грибоедов сделал к барьеру два шага, но медлил стрелять. Якубович потерял терпение и выстрелил. Он не хотел убить Грибоедова и метил в ногу; но пуля попала в кисть левой руки. Грибоедов поднял окровавленную руку, показал ее секундантам и навел пистолет на Якубовича; он имел право подойти к барьеру; но, заметив, что Якубович целился ему в ногу, не захотел воспользоваться своим преимуществом и выстрелил не сходя с места. Пуля пролетела над самым затылком Якубовича. Секундант Якубовича Н. Н. Муравьев (Карский) рассказывает: «Я думаю, еще никогда не было такого поединка: совершенное хладнокровие с обеих сторон, ни одного неприятного слова; до самой той минуты, как стали к барьеру, они разговаривали между собою, и после того, как секунданты побежали за лекарем, Грибоедов лежал на руках у Якубовича. В самое время поединка я любовался осанкою и смелостью Якубовича: вид его был мужественен, велик, особливо в ту минуту, как он после своего выстрела ожидал верной смерти, сложа руки».
На Кавказе Якубович участвовал в бесчисленных сражениях с горцами, отличался отчаянной храбростью, о которой ходили легендарные рассказы. В одной из стычек с черкесами он был ранен пулей в лоб и воротился в Петербург с черной повязкой на голове, придававшей ему очень романтический вид.
В 1825 г. он примкнул к Северному тайному обществу. Он признался Рылееву и А. Бестужеву, что приехал с твердым намерением убить Александра I из личной мести, за ссылку свою на Кавказ.
– Я не хочу принадлежать ни к какому обществу, – говорил он, – чтобы не плясать по чужой дудке; я сделаю свое, а вы воспользуйтесь этим, как хотите. Коли удастся после этого увлечь солдат, то я разовью знамя свободы, а не то истреблюсь: мне наскучила жизнь.