Пусть ты умрешь
Шрифт:
— Нашел желающего?
— Похоже, что пока еще нет. Тот, к кому он обращался, и дал информацию Сеттерингтону.
— Ты сам что об этом думаешь?
— Если найдем те самые пятьдесят штук, то, считай, и планы Лорена расстроим.
— Вот и я то же самое подумал, — согласился Грейс. — Так что мы идем в ногу. Хорошо бы, если бы Сеттерингтон организовал прослушку Лорена. Нам надо знать каждое его слово. Поправка, тебенадо знать.
— Что-то ты, босс, не очень разволновался, — заметил
— А зачем волноваться, когда начальником ты, а я в тебя верю! Удачной недели! До следующего понедельника.
— Да, но… погоди, старичок…
Рой Грейс дал отбой. Потом, подумав, и вообще выключил телефон. Двадцать лет он работал не покладая рук ради безопасности Брайтона и Хоува, да и всего Суссекса. Как-нибудь недельку справятся без него.
— Никогда не видела, чтобы ты так делал, — широко улыбнулась Клио.
— Я и медовый месяц с тобой не проводил. — Он обнял ее одной рукой. — И не намерен впустую терять даже секунду.
Клио посмотрела на него с теплой улыбкой:
— И почему мне в это не верится? Ты — и без включенного телефона. — Она покачала головой. — Этого не случится!
— Случится.
— И ты не будешь каждый час проверять сообщения?
— Ну, может быть, разок проверю. На всякий случай…
— Вот видишь, не сможешь. Да я этого и не хочу. Не хочу, чтобы ты менялся. Я люблю тебя таким, какой ты есть.
Она обняла его за шею и поцеловала.
120
Вторник, 12 ноября
Чертово полотенце, которым он занавесил окошечко, чтобы отгородиться от лампы коридора, упало, и камеру заполнил чахлый желтоватый свет. И как только можно спать на этой невообразимо узкой, жесткой койке при этом проклятом свете, думал Брайс Лорен.
Он повернулся — бог знает в который раз, — чувствуя под щекой жесткое одеяло и дрожа от холода. Левый, забинтованный, глаз все равно болел — после острых коготков той сучки. Тюремный доктор договаривался о приеме у специалиста, обеспокоенный тем, что повреждения могут быть необратимыми и тогда он ослепнет на один глаз.
Он еще поквитается с Рэд за это.
Где-то в блоке заключенный закричал во сне. Наверное, приснился кошмар. Само это место было кошмаром. В голове вихрился туман злых мыслей. И планов. Да-да, он строил планы. Они рождались постоянно. Над одним он сейчас работал. Прекрасный план! Мастерский! Если удастся, Рэд уже никогда-никогда не будет чувствовать себя в безопасности. До конца жизни.
Которая, если все пройдет как надо, будет довольно-таки короткой.
Он вдруг услышал звук падающих капель. Как будто кто-то не закрыл кран. Кто? Где? В соседней камере? И давно это? Или, может, он сам оставил открытым кран? Или капает в туалете?
Он закрыл глаза, чтобы не слышать, но стало только хуже. Звук стал
Потом — запах бензина.
Он нахмурился.
Бензин?
У кого здесь бензин? Его ведь не используют в обогревателях?
Запах становился сильнее.
Звук напоминал плеск накатывающей на берег волны.
Охваченный внезапной тревогой, он спустил ноги с койки.
Они коснулись чего-то мокрого.
Он осторожно шагнул вперед. Черт. Залило уже весь пол. Залило бензином. Вот же дерьмо!
Плеск не стихал. Уровень поднимался с каждой секундой.
Да что же, черт возьми, происходит?
По другую сторону двери камеры заключенного 076569 другой заключенный блока предварительного содержания продолжал тискать бутыль — такими пользуются велосипедисты, — выпуская три пинты бензина через обычную трубочку, просунутую в отверстие для пожарного шланга, в камеру Брайса Лорена.
— Эй! — Голос Лорена дрожал от паники. — Эй, что происходит?
— Пора посветить! — ответил ему голос с мягкой ирландской мелодичностью. Человек за дверью включил фонарик и посветил себе на лицо как раз у самой решетки. — Бу!
Лорен отпрянул, и незнакомец рассмеялся.
— Ты кто такой? — спросил Лорен, шаря по стене и никак не находя выключатель.
— Друг друга, которому ты не сильно нравишься. Тут мы с ним схожи. Нам не нравятся мужчины, которые обижают женщин. А ты обидел многих. Тебе ведь нравится играть с огнем, а?
— Надзиратель! — крикнул уже серьезно испуганный Лорен и, вспомнив, что надзирателям не нравится, когда их так называют, поправился: — Офицер! Офицер!
— На этом этаже сегодня только один дежурный, — объяснил ирландец. — Ему ты тоже сильно не нравишься. Видишь ли, пару недель назад ты убил его кузена и сжег тело. Помнишь? На поле для гольфа? Доктор Карл Мерфи?
— Офицер!
— Расслабься, Брайс, ему это неинтересно. Он придет, когда я позову, и отведет меня в камеру. Потом откроет твою и бросит сюда бутылку. Если эксперты и найдут от нее какие-то остатки, то решат — учитывая твои постоянные угрозы покончить с собой, — что ты сам ее пронес. Я бы так и подумал.
— Офицер! — в ужасе завопил Брайс. — Офицер! Офицер! Офицер!
Ирландец вдруг сунул в рот сигарету, крутанул колесико пластмассовой зажигалки и прикурил.
При виде огня Брайс запрыгал по темной камере. Ирландец затянулся.
— Потуши ее! Ради бога, потуши!
— Успокойся! Ну и ну, я просто удивляюсь. Такой опытный пироманьяк, а боишься сигареты. Не усвоил основ? А ведь каждый, кто пробовал, знает, что от сигареты бензин не загорится: слишком низкая температура.
Он снова затянулся.