Пусть умрет

Григ Юрий

Случилось это в доме № 38 по улице Петровка в том самом, знакомом нам по первым главам, крошечном кабинете товарища Игнаточкина.

Старший лейтенант, бесхитростная душа, еще не разъеденный ржавчиной неверия, еще сохранивший веру в чистоту и непорочность органов, на службе у коих состоял, пребывал в тот момент в благодушном настроении по нескольким причинам. Во-первых, он только что отобедал, а это (из-за оттока крови от мозга к стенкам желудка) всегда приводило к приятной сонливости. Во-вторых, за прошедшее с начала повествования время он успел въехать в однокомнатную квартирку в ведомственном доме.

И, в-третьих, в деле о безвестном трупе из залива забрезжил первый, жиденький пока, лучик света.

Путем сопоставления многочисленных фактов, Игнаточкин пришел к выводу, что погибшим мог быть гастарбайтер из Таджикистана, подрабатывающий у метро разнорабочим.

Это предположение не имело достаточных оснований для того, чтобы стать рабочей версией, поскольку из-за пребывания в воде труп сильно пострадал, и опознать в нем даже близкого человека было непросто. Кроме того, для свидетелей, т.е. людей, всю жизнь проживших в Москве, индивидуальные черты представителей восточных этнических групп стирались на фоне общих, характерных для них всех. Другими словами – все они на одно лицо!

Но как ни зыбка была подобная версия, интуиция подсказывала Игнаточкину, что в таком предположении имеется здравый смысл. Чтобы поставить точку в этом порядком наскучившем начальству деле, он намеревался наведаться в упомянутое место и снять показания с других аборигенов. Старший лейтенант возлагал большие надежды на свою вылазку и мысленно уже примерял на себя венок победителя. Не каждый способен из такого «глухаря» выстроить стройную версию, и, чем черт не шутит, может и убийц найти.

Игнаточкин предавался этим послеобеденным мыслям, внимательно рассматривая высохшую муху на подоконнике и гадая между делом, оживет ли насекомое по весне. В этот момент дверь без стука распахнулась, и в комнатку, как к себе домой, стремительно вошли...

Да что там – вошли. Ворвались! Ворвались два спортивного вида мо;лодца, своими вытянутыми мордами больше всего напоминающие парочку взявших след доберманов. Других особых примет у них не было.

Они были такие одинаковые, что отличить их можно было разве что по тонюсенькой черной папке под мышкой у одного и по удостоверениям, которые без лишних слов и канители они сунули под нос изумленному Игнаточкину. Он только успел прочитать, что один из них был, кажется, капитаном Майоровым, а другой – майором Капитановым. Или наоборот. Во всяком случае их документы носили убедительный аргумент – устрашающий золотым тиснением логотип небезызвестной организации, одно только название которой непроизвольно вселяло в добропорядочного гражданина смутную тревогу и даже атавистический страх, сродни тому, который, возможно, испытал наш далекий предок из каменного века, внезапно повстречавший на узкой тропинке саблезубого тигра.

За время своего существования эта контора, сменившая, к слову, не менее полудюжины названий, приобрела некий налет сакральности, и только полному, то есть клиническому, идиоту пришло бы в голову проверять на подлинность документы ее сотрудников. Скажем, кому придет в голову сомневаться, скажем, в подлинности рясы священнослужителя?

Наш народ, братцы, и напоминает в некотором смысле особую породу верующих. Любой добропорядочный гражданин автоматически впадает в полуобморочное состояние

уже при виде человека в мундире.

Эту веру можно даже использовать в качестве детектора лжи в проверке законопослушности граждан: испугался милиционера – побледнел, руки-ноги задрожали, зубы дробь выстукивают – значит, всё в порядке, значит хороший человек, честный, наш! И к такому не может быть никаких претензий у государства. А не подействовало – нехороший, с гнильцой внутри... не наш, в общем.

Так и эти двое – без сомнения хорошо чувствовали себя в статусе священных коров, закрепленном за ними самими согражданами, и потому, не спрашивая позволения, плюхнулись на стулья своими резиновыми задницами! Аккурат к приставному столику.

Стулья, выглядевшие, как пара пенсионеров, перенесших несколько инфарктов, жалобно пискнули от столь откровенной грубости. Игнаточкин виновато улыбнулся. Ему было неловко, словно именно он препятствовал уходу стульев на заслуженный отдых.

 Ни один мускул не дрогнул на лицах нахалов в ответ на улыбку хозяина кабинета. Вместо простой человеческой реакции они выпучили на него свои оловянные немигающие глаза.

Некоторое время они наслаждались замешательством, проступившим у старшего лейтенанта сквозь благоприобретенный за время работы в органах, но не успевший окрепнуть и превратиться в непробиваемую броню, налет самоуверенности. Потом один из них выхватил из кармана записную книжку. Проделал он это с таким же проворством, с каким ковбои в вестернах выхватывают из кобуры свой кольт.

– Игнаточкин? – метнул он в следователя подозрительный взгляд, как будто сверял запись в книжке с оригиналом.

– А что вы хотели?

Вполне естественно, что находящийся на своей исконной территории Игнаточкин постарался придать вопросу вызывающий окрас. Он даже встал из-за стола, всем своим видом демонстрируя независимость от кого бы то ни было. Но надо признать – со стороны эта попытка выглядела довольно жалко.

– Я что, неясно спрашиваю? Вы Игнаточкин? – повторил гранитным голосом один из обладателей оловянных глаз, подтверждая тем самым всю тщетность поползновений младшего по званию, а главное, по иерархическому положению в табели о ведомствах, взять ситуацию под контроль.

– Так точно, старший лейтенант Игнаточкин... – сдался без боя Игнаточкин, справедливо предположив, что помимо численного превосходства противник явно из другой весовой категории. «В конце концов, плетью обуха не перешибешь», – с философской покорностью решил следователь.

 Его пальцы вытанцовывали по столу лезгинку – старлей заметно нервничал.

– А вы, собственно, по какому делу? – сделал он вторую, на этот раз не в пример первой робкую попытку выяснить цель визита двух наглецов.

– А дело у нас, собственно, – не дожидаясь пока следователь закончит вопрос, передразнил один из «близнецов», – государственной важности!

Он гордо посмотрел на Игнаточкина и сделал многозначительную паузу, очевидно желая убедиться, что эта расхожая в его ведомстве формула повергнет нашего старлея в шок; затем, довольный произведенным эффектом, достал из своей папки листок бумаги, заглянул в него и продолжил:

– Некоторое время назад вы занимались расследованием убийства. Помните, труп в заливе Москвы-реки?