Пустая карта. Уравнение измены

Волкова Виктория Борисовна

– Верю, конечно. Но не понимаю! – в сердцах стукнула по кровати Маша.– Я же не ищу на стороне отдушины, и никто не ищет. А вот тебе понадобилось…

– Прости меня. Я так боготворил тебя, что никак не смог ввергнуть в ту скорбь, снедающую меня изнутри. Не хватало сил объяснить, что я чувствую.

– Я бы помогла тебе, – горестно заметила Маша. – Почему ты не обратился к нашим? К Сережке, к папе?

– Признаться Чапаю в слабости? Или Серому? Да ни за что! – фыркнул Витольд. – Мне хотелось забыться, а получилось настоящее забвение. Я сам понимаю глупость и подлость своего

поступка. А теперь остается только молить тебя о прощении.

Муж рухнул на колени и, обхватив ее лодыжки руками, опустил голову. Маша аж замерла от неожиданности, а потом положила ладонь на колючий ежик волос, притянула к себе.

– Ты потрясающий идиот, Стрельников, – выдохнула, еле справившись со слезами.

– Только никому не говори. – Он, подняв голову, уставился на нее печально. – Мне без тебя жизни нет. Эти два года – самые черные …

– Да? – изумилась она. – А обо мне ты подумал? Мне каково до сих пор ощущать на себе жалостливые взгляды? Врать детям про твой сложный график? Бояться в людных местах наткнуться на тебя и твоих подружек? Жить два года монашкой при живом муже? Ощущать себя бесполезной и никчемной? Ты об этом подумал?

– Мэри, солнышко. – Витольд уселся на кровать рядом с женой, аккуратно подушечкой большого пальца вытер слезинки, катившиеся по щекам. – Ну, милая, давай начнем все заново. Если двое любят друг друга, то грешно кидаться таким даром, как любовь.

Она посмотрела на него внимательно.

– Сама удивляюсь, почему не разлюбила тебя за эти два года? – пробормотала она. – Ты же не заслуживаешь!

– Если любишь, значит, заслуживаю, – мрачно отрезал он и наклонился над ней, стремясь поцеловать.

– Отвали, Стрельников, – отпихнула его от себя Маша.

– Твое слово – закон. – Он, убрав от нее руки, нехотя поднялся с кровати и принялся сдирать с себя ненавистный смокинг, затем настал черед брюк, брошенных на кресло.

Маша встала вслед за ним, но раздеваться на глазах мужа не пожелала, посчитав это недопустимым. Пока.

Лишь вытащила из ушей длинные тонкие серьги и бросила их на туалетный столик.

«Кольца? – мысленно отметил Витольд. – Мэри престала носить их. Что ж, кольцо на пальце указывает на семейный статус. Нет колечка – и статус не определен. Вот и слетаются женихи, как мухи на мед».

– А знаешь.– Витольд в одних трусах подошел сзади и положил руки на Машины плечи. – Мне такая новая и гордая Мэри нравится еще больше. – Он, наклонившись, слегка коснулся губами шеи, провел языком по ключице. Почувствовав, как жена вздрогнула, тихо прошептал ей на ухо:

– Я всегда буду рядом, солнышко, и дождусь, когда твое сердечко оттает. Терпения мне не занимать.

Мэри фыркнула и, оттолкнув мужа, бросилась в ванную. Прикрыв за собой дверь, она разревелась. А Витольд, услышав слабые всхлипы, еле сдержался, чтобы не проломить кулаком стену или не снести дверь с петель.

– Дети… – проскрежетал он сквозь зубы. Вдохнул, выдохнул несколько раз, стараясь сдержаться.

Сняв брючный костюм, Маша встала под душ, сосредоточив взгляд на красной узорчатой плитке.

«Любит он, скажите пожалуйста! Боготворит! – пожаловалась она самой себе. – И что

теперь делать? Простить? А боль куда девать? Если каждый намек бьет под дых так, что сердце останавливается. Как подставить другую щеку, если рука сжимается в кулак и норовит ударить посильнее? Невозможно». – Она подставила лицо под струи воды, имитирующие африканский ливень, и зажмурилась. Теплые капли смешивались со слезами, и Маша не сразу поняла, что больше не плачет, а просто нежится. Она даже не услышала, как открылась дверь и муж, кающийся грешник, прошел в ванную. Снял с вешалки полотенце и замер рядом.

– Стрельников! – словно очнувшись, вскрикнула Маша, увидев супруга с розовой тряпкой наперевес.

– А кого еще ты тут ожидала увидеть? – возмущенно пробурчал он, накидывая розовое полотнище ей на плечи. Она попыталась возразить, но Витольд уверенно подхватил жену на руки.

– Не брыкайся, солнышко, – ласково прошептал он. – Детей перебудишь.

Всю короткую дорогу от ванной до кровати Маша судорожно размышляла, что последует дальше.

«Заниматься любовью с изменщиком – все равно что чистить зубы ершиком для унитаза, – ехидно заметила она про себя. – Обойдется… Пока».

Глава 22. Часть 2.

А Стрельников, опустив жену на кровать, собрался улечься.

– Дай мне пижаму, пожалуйста, – вежливо, очень вежливо попросила Маша. – Там, на полке в шкафу!

Витольд подскочил как ошпаренный и, найдя на полке короткие шортики и топ, протянул их жене.

– Я думал, тут жарко и ты захочешь спать голышом, – невинно заметил он, плюхнувшись рядом на живот. Как ни в чем не бывало погладил ее руку. Осторожно и нежно.

– Витольд, – тяжело вздохнула жена, отмахиваясь от него, как от надоедливого комара. – В соседней комнате спят дети.

Он понимающе хмыкнул и, перекатившись на бок, придвинулся вплотную.

– Спокойной ночи, Мэри, – жарко прошептал на ухо, даже не подумав перелечь на другую половину кровати.

«Наверное, сегодня никто из нас не уснет, – мысленно пробурчала Маша. – Меня распалил и сам завелся. Но фигушки, дорогой!»

Прижимая к себе жену, Витольд внезапно осознал, что все страшное теперь позади. Мэри лежит рядом и даже разрешает прикасаться к себе. Не то чтобы ласкать, об этом пока приходилось только мечтать, а просто лежать рядом, ощущать тепло любимой женщины, осязать ее беспокойное дыхание. Мэри явно не спала, как и он. Просто лежала в кольце его рук и притворялась спящей.

«Слишком рано делать следующий шаг, – сам себя остановил Витольд.– Она сама даст знать, когда простит меня окончательно. – Стрельников тяжело вздохнул и мысленно обратился к набухшему пенису: – Пора на боковую, дружок, сегодня тебе ничего не обломится!»

Витольд вдохнул нежный запах жены, прильнувшей к его плечу, зарылся носом в копну волос и сам не заметил, как погрузился в крепкий сон без всяких сновидений и тревог.

Уснуть так и не удалось. Маша попробовала высвободиться из объятий мужа, спящего сном праведника. Не получилось. Она смогла лишь повернуться к нему спиной и уставилась в распахнутую балконную дверь на солнце, поднимавшееся из-за гор.