Пустоши Альтерры. Книга 2
Шрифт:
Мрак не знал, в какой момент что-то изменилось. Но догадывался, кто тому причиной.
Караванщик медленно поднялся из-за стойки, давая себе время осмыслить ситуацию. Направился к выходу, чувствуя, как в груди поднимается то самое глухое, раздражающее чувство, которое он не любил.
Девушку Кляп не получит.
Он шёл к машине медленно, позволяя себе редкую передышку между решением и последствиями. Мысли крутились, перебирая риски, взвешивая, насколько это глупо, нужно и стоит ли тех проблем, которые может
Девчонка умная. Слишком хитрая.
Сегодня обвела их вокруг пальца — завтра попробует ещё раз. Это не изменить. Привычка укоренилась слишком глубоко, да и нет смысла пытаться, она выживает, как умеет.
Ну допустим.
Кляп же мог считать себя хозяином Грейвилла, играть в свои грязные игры, однако за ним не стояло ничего по-настоящему угрожающего. Ни Кодекса в Вулканисе, ни упырей из Краегора. Боевое крыло? Это слишком занятые ребята для мелких разборок.
Она поедет — это уже решено. Однако, если ей кажется, что всё будет просто, если она думает, что сможет крутить ими так же, как крутила другими, — сильно заблуждается.
Когда он вернулся в глаза бросились ящики. Ровные, аккуратно сложенные у броневика, припавшие пылью. Будто это было его решение. Хотя он ещё даже не сказал окончательное «да».
А рядом стояла она — спокойная, уверенная. Как если бы уже провернула сделку. Будто не она сейчас смотрит на мужчину с почти неуловимой тенью страха.
Мрак замер, задержав дыхание чуть дольше, чем следовало, давая себе мгновение, прежде чем выдохнуть и осознать: она сделала всё это за какие-то пятнадцать минут. Без вопросов, обсуждений, не оставляя ему выбора. Уже решила всё за него.
Нет, так не пойдёт.
Лисса ждала, пыталась казаться увереннее, чем была, не играла чужую роль, и слабости не показывала. Скрестив руки на груди, держала ровный взгляд, направленный прямо, но Мрак сразу заметил, она едва заметно переминалась с ноги на ногу, нетерпение жгло её изнутри, заставляя сгорать от ожидания.
Воздух вокруг становился вязким, тяжёлым, приглушал звуки, растягивал паузу до неестественных границ. Обычная тишина превращалась в нечто большее, чем просто отсутствие слов — в напряжённое ожидание, которое набухало, разрасталось, становилось осязаемым.
Что теперь?
Он понял? Или продолжает играть? Тянет момент, испытывает, наблюдает за её реакцией? Или давно принял решение и просто смакует её ожидание, позволяя этой пытке дойти до предела, до той точки, где нервы натягиваются, где страх ощущается, как горячее дыхание на затылке?
Караванщик молчал. Парень тоже хранил тишину.
И это тишина давила сильнее, чем прямой отказ. В ней таилась хищная, жестокая выверенность, холодное выматывание.
“Лисса, открой, — Анабель ударила в сознание, резко, со всей силы. — Открой мне!”
Нет.
Мрак просто стоял — неподвижный, изучающий — и в этом
“Тупая девчонка! — Анабель металась, колотилась, рвала сознание изнутри. — Ты не понимаешь, ты теряешь момент! Дай мне! Дай мне выйти!”
Нет.
Лисса не привыкла быть в такой позиции.
Она всегда контролировала разговор, всегда знала, куда направить диалог, когда смягчить голос, когда улыбнуться, а когда смотреть прямо, не мигая, заставляя думать, что власть в её руках.
“Ты слаба, Лисса. — Голос Анабель зазвенел, став низким, шипящим, наполненным чем-то тёмным. — Ты ждёшь, ты дрожишь, ты ничего не делаешь! Пусти меня!”
Нет.
Стиснув зубы, Лисса подняла голову, выпрямила плечи, но внутри уже запускался этот проклятый механизм отчаяния, когда страх превращается в туман, затягивает сознание, делает каждый миг мучительно долгим.
“Они разорвут тебя, если ты облажаешься! — Анабель кричала, захлёбываясь злостью. — Пусти меня! Или я не приду, когда ты будешь звать!”
Нет.
Ей было страшно, а ждать было невыносимо.
— Ты нас обманула.
Мрак сказал это просто, без надрыва, осуждения, эти слова, короткие и окончательные, ударили точнее, чем если бы он кричал.
Кровь хлынула в лицо, кожа загорелась жаром, её поймали с поличным, сорвали последнюю защиту и поставили перед фактом, который она не могла изменить.
— С Кляпом. С проблемами. С этой твоей «честной сделкой».
Девушка не пыталась отрицать, выкрутиться, она знала — он не оставит ей такого шанса.
— Ты бежишь, потому что иначе тебя просто заберут, попутно подставляя нас под удар опасного убийцы и его группы.
Голос оставался ровным, почти ленивым, без упрёка, и именно это было хуже всего.
Хуже, чем если бы он разозлился, хуже, чем если бы сжал кулаки, хлопнул дверью, сказал, что не хочет иметь с ней дела.
Гнев — это эмоция, а у него эмоций не было.
— Ты отчаянная.
Тот же спокойный, уверенный тон, от которого внутри всё переворачивалось.
— Отчаянные люди — самые опасные.
Лисса уже не дышала.
— Я знаю таких.
“Ах, милая, — Анабель усмехнулась, сладко, растягивая слова. — Ну что, разоблачили тебя?”
Лисса не отвечала.
“Как же ты дрожишь, — голос потек дальше, маслом по раскалённой сковороде. — Тебе страшно, правда? Может, мне стоит просто… уйти?”
Тёмный, густой, змеящийся шёпот проскользнул глубже, обвился вокруг её сознания, заполнил каждый уголок.
“На годик.”
Лисса напряглась, сжалась изнутри.
“Да, да… представь. — Анабель потянулась, её голос дрожал от довольного предвкушения. — Ты останешься одна. На один год. Всё прочувствуешь. Каждое касание. Каждую рану. Каждую секунду.”