Пустой мир 3. Короны королей
Шрифт:
— Нет, Эдвард, со своей частью ты справился отлично. Гораздо лучше, чем я мог предположить, — кивнул Линк, оставшись в зале один, все еще разглядывая знак власти Остезеи. Еще раз пожалев, что не может предъявить свои права на феод прямо сейчас, убрал его вместе с цепью в карман и посмотрел на тело прежнего главы Совета. — И вы тоже, господин Таннер, превосходно справились со своей задачей, о большем я даже просить вас не посмел бы. Теперь остается решить последние совсем незначительные вопросы, прежде чем переходить к следующему этапу.
Линк улыбнулся. Приятно было чувствовать себя не столько пешкой в чужих руках, сколько игроком, ведущим собственную партию. В этой войне у него были и
***
— Не думаю, что подобный поворот событий вас может устроить, — сказал Вассарий, широко улыбаясь, но потом поспешил добавить, — господин…
— Остезейцы прервали переговоры, вот что меня действительно беспокоит, мой дорогой бывший соперник, — кольнул в ответ фларский граф, оторвавшись от чтения недавно присланных отчетов. Отложив инфопланшет в сторону, претендент на престол поднялся со своего кресла, отделанного красным бархатом, и внимательно посмотрел на своего еще недавнего конкурента, а теперь вассала. Подобный политический успех уже начинал сказываться на всем положении дел в королевстве.
Оставшиеся без единого центра бывшие союзники Вассария поспешно расползались, как тараканы из разворошенного гнезда. Большинство из них теперь торопились присоединиться к самому графу, оставаясь верными своим клятвам и следуя за своим сюзереном, признавшим вассалитет Фларского графа, но все же были и такие, кто в свете последних событий посчитал клятвы разорванными.
Они декларировали политическую независимость или бежали под крыло к Тоскарийскому графу, который объявил себя политическим центром поддержки розмийского претендента на престол. Хотя сам Розмийский граф появлялся на публике в последний раз уже очень давно, и ситуация вокруг него с каждым днем выглядела все более смутно, но правильное использование славы его отца, Иинана Третьего, все еще привлекало дворян под знамена Розмии.
— У остезейцев теперь просто не остается другого выбора, кроме как присоединиться к вам, сюзерен, — развел руками Вассарий, присаживаясь в свободное кресло у стола для обсуждений. Сцепив пальцы рук на животе, он расслабленно откинулся на спинку, устраиваясь удобнее. — Не могу не признать, меня удручает собственный разгром, а к тому, что вы, Дэлай, сохранили мне жизнь, вообще не знаю, как относиться. Однако трезво смотреть на вещи я не разучился — первое, что сделает Остезейский Союз, разобравшись в ситуации, так это выдвинет требования о взыскании всех моих долгов. Думаю, именно с этим и связана задержка в переговорах. Они просто не знают, как сформулировать требования, чтобы точно выиграть, и, главное, не знают, как вы вообще на них отреагируете. Получается, что вы теперь мой сюзерен и должны выступать моим попечителем в данном вопросе.
— Я не собираюсь решать ваши проблемы с долгами, граф, — ответил Дэлай, откинувшись назад и, потянувшись, закинул ноги на стол, решив, то в собственном кабинете он может себе это позволить. Он уже успел устать от тошнотворного этикета, постоянных формальностей и условностей на встречах со своими союзниками, полноправными представителями, командирами и офицерами. О нормальном сне он давно забыл и поэтому использовал каждую минуту затишья, чтобы немного отдохнуть. Стимуляторы поддерживали тело на активном уровне, но вот сознание все равно уставало от постоянной
— Например, с бароном Тристанским, да? — Вассарий воспользовался моментом, чтобы напомнить о недавнем столкновении, — Можете быть уверены, я понимаю, каково это иметь союзника, который не только не контролируем, но еще и сам пытается вас контролировать. Мягко сказать, это раздражает…
— Если вы хотите привести в пример свои отношения с собственным дядюшкой, то спешу вас разочаровать, — Дэлай напрягся от этого напоминания, но глаза все равно открывать не стал, — наш союз с Эдвардом построен на взаимовыгодных условиях, а не потому, что один и рта открыть не смеет в присутствии другого. Ведь именно так у вас складывалось с герцогом Хлейтским? — он приоткрыл глаза, чтобы полюбоваться на медленно закипающего Вассария, заранее зная, как тот не любит напоминания о родственнике. Усмехнувшись, Дэлай снова погрузился в себя. — И все же, не признать нежелание Эдварда считаться со мной я не могу. Смерть Изабеллы на него сильно повлияла, теперь он больше похож на спятившего, чем на настоящего дворянина. Если бы только эту энергию можно было обуздать и направить в нужное русло, — он даже кулак сжал, но потом все равно разочарованно вздохнул, — а так мне приходится мириться с тем, что рядом со мной человек, который готов бросить все ради своих личных интересов. Или вы напоминаете об Эдварде лишь потому, что боитесь его? — Дэлай снова усмехнулся краешками губ, посмотрев на своего вассала.
— А вы бы сами не волновались, когда за вами идет человек, собственноручно перебивший целый дворянский род? — поинтересовался Вассарий, но Дэлай ничего не ответил, только плечами пожал.
— Вы поступили весьма опрометчиво, когда так жестоко обошлись с Карийским бароном, — заметил Дэлай. — Этот человек был Эдварду очень дорог, а с начала гражданской войны оставался чуть ли не единственным, к которому он действительно прислушивался. А вы его повесили как какого-то предателя…
— Это была ошибка, — согласился Вассарий. — И что с того? Сколько благородных людей погибло на этой войне, и за каждого теперь необходимо мстить? Мы так никогда не вырвемся из этой круговерти взаимных обвинений…
— Вопрос здесь даже не в том, что карийский барон мертв, — заметил Делай, — а в том, как он умер. Это было полностью ваше решение, и даже не все ваши союзники приняли его. Вся ответственность за произошедшее целиком лежит на вас… Впрочем, сейчас это пустые разговоры.
— И все же, как вы думаете, когда наступит тот момент, когда тристанский барон станет вашим противником, граф? — ответил Вассарий вопросом. — А такой момент обязательно наступит, вы знаете это не хуже моего. Будете ли вы сами к этому готовы? Или все же придется повторить участь Михаэля?
— Такого никогда не будет, — Дэлай открыл глаза и смерил своего собеседника прожигающим взглядом, — Эдвард никогда не выступит против меня, поскольку дал клятву верности. И, в отличие от вас, Вассарий, он своих клятв не предает.
— Тогда почему он до сих пор не рассказал, какими были последние слова Иинана? — Вассарий вцепился в подлокотники и подался вперед. — Ведь никто так и не знает, о чем был их последний разговор…
— Король на смертном одре взял с него клятву спасти королевство, он сам мне так сказал, — ответил граф Фларский, уже понявший, что расслабиться у него не получится. Вассарий говорил именно о том, что его самого беспокоило, хоть никогда и не высказывал этого вслух.