Пустой мир 3. Короны королей
Шрифт:
Внутреннее убранство храма сильно пострадало — саальтцы разорили и выжгли его, оставив только оплавленные стены, на которых кое-где сохранились фрагменты некогда украшавших их фресок и барельефов. В самом центре зала стояла еще одна статуя Девы с обломанными крыльями и руками, в ногах которой лежали высохшие тела монахов, вероятно, пытавшихся препятствовать вандализму, но безжалостно заколотых штыками и забитых прикладами. Солдаты гарнизона даже поленились их убрать, скорее всего больше ни разу не заглянув сюда после разорения. Эдвард задержался на секунду у статуи, пытаясь что-то разглядеть на исклеванном пулями лице, но так и не увидев на нем ничего, кроме сколов, направился к выходу.
Хребет Дракона
Барон поднимался по ступенькам, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к датчикам шлема, но те оставались спокойными, показывая, что вокруг нет ни одной живой души. Лишь один раз зафиксировали подвижный объект, но и тот оказался крупной и уродливой птицей с кожистыми крыльями, слетевшей с плеча одной из статуй, когда барон подошел ближе. Тварь пощелкала клювом и с противным клекотом быстро исчезла в темноте, а Эдвард направился дальше к часовне.
На самом конце скальной гряды стояла еще одна невысокая и островерхая башня с тонкими колоннами и стрельчатыми окнами-витражами. Ее единственный зал украшали статуи рыцарей, на которые опирался конусообразный потолок, снаружи ее охраняли каменные крылатые львы с гривами из змей — геральдические звери первого рейнсвальдского короля. Тяжелые металлические двери были распахнуты, и Эдвард, держа руку на эфесе своего клинка, осторожно вошел внутрь. В центре зала было огромное надгробие — статуя первого короля в боевой броне с мечом в руках острием направленным к полу. Склонив голову, Эрмар Первый словно читал собственную эпитафию, а возможно, смотрел на тех, кто к ней подходил. Эдвард осенил себе знаком Неба еще раз, оказавшись перед ликом великого предка, и огляделся по сторонам, рассчитывая увидеть здесь того, кто его позвал.
— Надеюсь, я так долго сюда шел не для того, чтобы встретить лишь молчание, — включив внешние динамики, поинтересовался Эдвард вслух, когда датчики засекли присутствие здесь еще одного живого человека, — у меня не так много времени, чтобы тратить его на глупые игры. Покажись, чтобы я мог увидеть того, с кем буду говорить!
— Я рад, что вы правильно поняли мое послание, барон Тристанский. Надеюсь, мой подарок вам понравился, — из темноты за статуей вышел человек в нестандартной броне, украшенной красным черепом на наплечнике, ростом чуть ниже Эдварда, но ловкие движения выдавали в нем опытного солдата. — Мне рассказывали о вас много и плохого, и хорошего, но все уверяли, что вы человек, чье слово стоит очень дорого. Потому я и хотел встретиться именно с вами, а не с одним из тех, кого вы называете претендентами на королевский престол.
— Вам знакомо мое имя, но мне все еще неизвестно ваше, — отозвался Эдвард, не убирая руку с эфеса. — Назовитесь, прежде чем начинать разговор.
— Думаю, мое имя вам тоже приходилось слышать… — его собеседник остановился, задумавшись, но потом все же потянулся руками к собственному шлему. Щелкнули открытые крепления, и этот человек осторожно поднял забрало, открывая лицо. — Меня называют Стивки, и до недавнего времени я был подданным Тоскарийского графа. Ныне же, можно сказать, нахожусь на вольных хлебах… — он прокашлялся после
— Командор Стивки? — Эдвард вздохнул, искренне удивленный, что подобный человек искал с ним встречи, но, поняв смысл последней фразы, тоже поднял свое забрало. — Да, мне приходилось о тебе слышать, но, признаюсь, я думал, что ты сейчас скрываешься где-нибудь на отдаленных окраинах острова или даже за его пределами. После падения Кастерфакта ты исчез, многие считали тебя погибшим, но я был уверен, что человек с таким опытом выживания, — Эдвард не удержался от ироничной усмешки, — вряд ли останется умирать на поле боя.
— Опытом выживания?! — Стивки усмехнулся. — Что же слышал обо мне барон Тристанский? — он подошел ближе, сложив руки на груди, но все же остановился на расстоянии чуть больше длины тристанского клинка.
— То, что говорят, вспоминая это имя, — ответил Эдвард. — Превосходный командир и тактик, чьи победы достигаются равнодушием к жизням своих солдат, граничащим с безжалостностью. Предатель, перебежчик, убийца и мародер, за чью голову в двух королевствах назначена цена в несколько миллионов, заочно приговоренный к смерти без права на обжалование. Любой подданный королевства при встрече с таким человеком имеет право пристрелить его как бешеную собаку… Но ты до сих пор жив, не благодаря везению или благосклонности богов, а потому что умело подбирал покровителей, и последним стал граф Тоскарийский, чей личный протекторат спас тебя от позорной смерти в петле.
— Думаю, у него на это были свои причины, — ответил Стивки, чуть поклонившись. — Однако сюда я пришел не для того, чтобы обмениваться любезностями, барон. Теперь, когда мы представлены, можем приступить непосредственно к сути дела?
— Так что же хочет человек, лишившийся последней защиты и приговоренный к смерти, — оскалился Эдвард, — Пришел просить пощады? Не думаю, что твоих заслуг перед королевством хватит, чтобы покрыть прегрешения. Они слишком велики, чтобы даже надеяться на снисхождение.
— Если бы молил о пощаде, я скорее обратился бы к вашему сюзерену, он более подходит для подобных вещей, — усмехнулся Стивки, — ведь он настоящий рейнсвальдский дворянин, бесхребетный и лживый, готовый на все ради собственного достатка…
— Контролируй свои слова, перебежчик, — Эдвард внешне оставался совершенно спокойным, — иначе мне придется лишить тебя языка, чтобы научить манерам и уважению.
— Не корчите из себя идеалиста, господин барон, — поспешил отступить Стивки, — вы сами прекрасно понимаете, что в моих словах гораздо больше правды, чем в том, во что вы сами хотите верить. И потому именно к вам я и обратился. Вы единственный дворянин из тех, кого я знаю, способный сдержать данное слово. Я служил человеку, подобному вам, но, как мне стало известно, он погиб. Теперь могу лишь надеяться на то, что смерть его была достойной.
— Келвин Тоскарийский? — вспомнил Эдвард и добавил, когда Стивки кивнул головой. — Я слышал о нем. Мне говорили, что он воспротивился решениям своего отца. Удивительно, что ты их не поддержал, зная твое прошлое.
— Я саальтец по рождению, но не принадлежу ему душой, — сразу ответил Стивки, моментально похолодевшим тоном, — и мне плевать на вашу войну, у меня есть свои конкретные интересы. Не думайте, что я защищал Кастерфакт по доброте душевной, я лишь исполнял данное своему сюзерену слово. И точно так же я собираюсь сдержать свое слово, обращаясь к вам. Собственно, пришел сюда с предложением… — прерванный коротким смешком Эдварда, он вздохнул и закончил фразу: — Я могу принести вам голову нынешнего графа Тоскарийского, избавив от его назойливого присутствия. Вряд ли найдется еще кто-то способный на это…