Пустой мир 3. Короны королей
Шрифт:
— Корона монарха порой может оказаться слишком тяжелой ношей для одного человека, — заметил Дель Галиц. — Она приносит с собой слишком много обязанностей…
— Только вот шею обычно ломает не сама корона, а другие люди, — заметил Эрсор. — Например те, кто хочет ее примерить самостоятельно…
— Для этого королю и нужны великие князья, — Дель Галиц улыбнулся во весь рот, — чтобы поддержать его в трудные минуты и помочь удержать корону. Тем более, что наследник его слишком мал, чтобы принять корону отца… Сможет ли он вообще выжить…
— Думаю, столь проницательный человек, как вы, сможет защитить наследника короля в случае непредвиденной ситуации? — Эрсор покачал головой, поражаясь
— Разумеется, о юном наследнике я позабочусь в случае опасности, — развел руками Дель Галиц. — Сейчас же нам важно, чтобы Его Величество был вне опасности во время сражения за Золотые Ворота и столицу вашего королевства. И он, и его брат наверняка окажутся на самых опасных участках… Они должны личным примером вдохновлять солдат на сражение…
— Если вам дорог ваш король, то постарайтесь, чтобы он не приближался даже на расстояние выстрела к Золотым Воротам, — сухо ответил Эрсор. — Это будет чистое самоубийство. А сейчас прошу простить, но меня в штабе планирования ждет очень много дел. Наступление должно уже вот-вот начаться, но даже командование держат в неведении, когда именно будет нанесен удар.
— О, а вот это определить весьма просто, — Дель Галиц жестом предложил проводить его до дверей, уводящих прочь с крепостной стены. — Как только с Камских верфей вернется младший брат короля, войска наверняка двинутся в бой…
***
Наполовину выгоревший и разоренный Кастерфакт производил сильное впечатление даже на подготовленного человека. Полуразрушенные небоскребы, целые уровни которых были превращены в нагромождение обломков и искореженных каркасов, возвышались над разбитыми на части подвесными улицами. А горы уничтоженной бронетехники и завалы из тел солдат обеих сторон там, где кипели самые жестокие бои, были самым лучшим свидетельством того, как за эти стены держались защитники, сколько у них было связано с этим местом, и чем готовы были ради него пожертвовать.
Именно это Аллирда больше всего и восхищало в людях. Одни были готовы продать родную мать за подходящую цену, а другие способны пожертвовать собственной жизнью за груды камня и щебня. Казалось, человеческие общности можно просчитать, обобщив их по целям и мотивам, но как только дело начинало касаться отдельных представителей, они становились непредсказуемы. Кто бы мог подумать, что именно Стивки, человек без чести и идеалов, а лишь с одними только ему понятными принципами, даст бой там, где сломались даже самые благородные дворяне. А ведь именно так все и произошло.
Задумавшись, Аллирд шел по полуразрушенным залам городской резиденции розмийского феодала, еще недавно пышные и помпезные, но теперь обгоревшие и разбитые многочисленными артиллерийскими обстрелами. Бетонная крошка и мелкие осколки хрустели под подошвами при каждом шаге, а его единственным спутником сейчас, казалось, был только гуляющий среди развалин легкий ветерок, едва заметно трепавший уцелевшие обрывки сожженных гобеленов и облезших обоев.
Саперы совсем недавно закончили проверку этого здания, и Аллирду было интересно, от чего же отказался Эрсор, чтобы спасти собственную жизнь. Саальтский король предполагал, что от много, но даже то, что сохранилось, указывало, как богат был бывший розмийский граф. И он без сожалений бросил все это ради единственной слабой надежды уцелеть в будущей резне.
— Ваше величество, находиться здесь не безопасно, — через несколько залов к нему присоединился Карл Мельдир, один из членов сопровождавшей его свиты, сейчас тоже в большинстве своем разбредшейся по многочисленным залам дворца. Взятый под охрану лейб гвардией, он был едва ли
— Я рад, что в моей свите еще остались люди, заботящиеся обо мне как о человеке, — сухо ответил ему Аллирд, в очередной раз напомнив себе, что от поддержки Мельдирского рода во многом зависело его спокойное пребывание на престоле, так что не стоило давать им поводов думать, будто король их не ценит, — И все же, Карл, вы поднялись сюда не только для того, чтобы сообщить и так известные мне вещи? Или я ошибаюсь, и все это лишь проявление вашей заботы о короле?
— Ваше Величество, как всегда, удивляет своей проницательностью, — мельдирский отпрыск поклонился в знак своего восхищения, заодно дав возможность Аллирду скривить секундную гримасу отвращения к этому человеку, которая исчезла, как только Карл выпрямился. — Буквально пару минут назад поступили известия, что ваш брат вернулся, и в настоящее время его шаттл готовится к посадке в гражданском порту Кастерфакта. Говорят, там уже сумели восстановить часть площадок… Прикажете послать за ним?
— Да, обязательно, — рассеянно кивнул Аллирд, засмотревшись на закопченную, но все еще вполне различимую картину на стене, изображавшую неизвестную девушку в кружевном платье. Она ему кого-то напоминала, но он никак не мог поймать убегающую мысль за хвост. — Карл, немедленно отправляйся в порт и лично сопроводи моего брата до розмийского дворца. Я хочу с ним поговорить. И сообщи в штаб, что мы к ним прибудем в самое ближайшее время. К этому моменту все должно быть готово.
— Как вам будет угодно, — его сопровождающий снова поклонился, и чуть ли не вприпрыжку умчался выполнять поручение, еще раз неприятно удивив своего короля. Казалось, выходец из благородного рода, воспитанный с пониманием того, что необходимо уважать свою фамилию, а ведет себя как обычный мальчишка на побегушках без имени и титула. Аллирд даже подумал, что было бы неплохо отправить его на передовую с каким-нибудь поручением, где он почти наверняка поймает пулю. И желательно, чтобы даже не одну.
Король зашел в следующее помещение, наполовину разрушенное попаданием тяжелого снаряда, с первого взгляда признав в нем парадный зал дворца. Самое большое и порой самое важное место во всей резиденции, проходили торжественные встречи, важные церемонии и, естественно, балы. При обороне города здесь разместили полевой госпиталь, который не успели даже толком эвакуировать — большая часть оборудования и коек, залитых кровью, так и осталась на своих местах. Рваные ширмы валялись на полу, сброшенные и растоптанные, вперемешку с длинными полосами грязных использованных бинтов, пустыми ампулами и капсулами биогеля. На некоторых койках все еще лежали тела мертвых солдат с оторванными конечностями или же обожженные до неузнаваемого состояния. Врачи до последнего пытались спасти их жизни, но несчастные были обречены.