Пустой Трон

Корнуэлл Бернард

– Есть ли у нее жертва на примете?
– спросил я.

– Западный сакс, так она говорила.

– Западный сакс! Что? Просто любой западный сакс?

– Она говорила мне, что у олдермена Этельхельма трое сыновей.

Я рассмеялся.

– Ты не принесешь ему достаточно преимуществ. Ни земли, ни большого состояния. Он может выдать тебя замуж за своего управляющего, но не за одного из сыновей.

– Леди Этельфлед сказала, что любой сын олдермена из западных саксов будет хорошей партией.

– Так она и должна была сказать.

–

Почему?

Я пожал плечами.

– Этельфлед хочет привязать меня к королевству своего брата, - объяснил я, - она беспокоится, что если она умрет, то я вернусь, чтобы присоединиться к язычникам, так что она считает, твой брак с западным саксом поможет.

– А поможет?
– спросила Стиорра.

Я снова пожал плечами.

– С трудом могу представить себе, что сражаюсь против отца твоих детей. Если бы ты любила его. Так что, да, это помогло бы.

– У меня есть выбор?

– Конечно, нет.

Она поморщилась.

– Так что ты с леди Этельфлед сделаете выбор за меня?

Я увидел птиц, взлетевших над дальним лесом. Что-то их потревожило.

– Это не касается Этельфлед, для тебя выберу я.

Стиорра также заметила взлетевших с деревьев птиц и смотрела на них.

– А у матери был выбор?

– Вообще никакого. Она увидела меня и была сражена, - я говорил легко, и это было правдой, или, по крайней мере, правдой для меня.
– Я увидел ее, - продолжил я, - и тоже был сражен.

– Но меня ты выдашь замуж ради чего-то? Земли или денег?

– А какая еще от тебя польза?
– спросил я сурово. Она посмотрела на меня, а я попытался сохранить серьезное выражение лица, но она заставила меня рассмеяться.
– Я не выдам тебя замуж за плохого человека, - пообещал я, - и дам тебе богатое приданое, но ты знаешь, и я знаю, что мы вступаем в брак ради чего-то. Я смотрел на далекие леса и не видел ничего настораживающего, но я был уверен, что норвежцы уже там.

– Но ты не женился ради приданого, - обвиняюще сказала Стиорра.

– А ты выйдешь для моей выгоды. Я обернулся, когда Гербрухт притащил еще кусок кладки на боевую площадку.
– В городе должны быть ночные горшки, - предположил я.

– Горшки для дерьма. господин?

– Принеси сколько сможешь.

– Да, господин, - ухмыльнулся он.

Луч солнца осветил римское кладбище, отражаясь от белых камней.

– Есть ли кто-то, за кого ты хотела бы выйти замуж?
– спросил я дочь.

– Нет, - она покачала головой, - нет.

– Но ты думаешь о замужестве?

– Я хочу сделать тебя дедом.

– Может, мне отправить тебя в монастырь?
– проворчал я.

– Нет, не отправишь.

И я вспомнил о давнем пророчестве Гизелы, полученном бросанием палочек с рунами. Один сын разобьет мне сердце, другим я буду гордиться, а Стиорра станет матерью королей, и пока руны доказывали свою правоту. Один сын стал священником, другой проявил себя как воин, и только судьба Стиорры оставалась неопределенной. И думая о рунах, я вспомнил Эльфадель,

старуху, что напророчила будущее с мертвыми королями, и подумал о её внучке, немой девушке, поражавшей мужчин своей красотой. Бабка называла ее Эрция, но потом, когда она вышла замуж за Кнута Длинного Меча, ей дали имя Фригг. Он женился на ней не из-за земли или каких-либо преимуществ, а просто потому, что она была прекрасна. Мы захватили ее с сыном перед Теотанхилом, и с тех пор я с болью вспоминал её, хотя и наполовину забыл.

– Интересно, что случилось с Фригг?
– спросил я у дочери.

– Так ты не знаешь?
– удивленно спросила она.

Я тоже удивился.

– А ты знаешь?

– Твой сын ее содержит, - ухмыльнулась она.

Пораженный, я уставился на неё.

– Утред ее содержит?

– На ферме рядом с Сирренсестром, той, что ты дал ему.

Я всё еще смотрел на нее. Я-то думал, что мой сын проявил достойный интерес к земледелию, интерес, который я поощрял. Теперь я понял, почему он был в таком восторге от фермы.

– Почему он не сказал мне?

– Полагаю, потому что не хотел, чтобы ты навещал её, отец.
– она мило улыбнулась.
– Мне она нравится.

– Он не женился на ней, не так ли?
– встревоженно спросил я.

– Нет, отец. Но ему тоже настало время жениться. Он старше меня, - она морщась отступила, потому что Гербрухт нес огромный металлический горшок, полный дерьма и мочи.
– Не расплескай!
– попросила она.

– Это просто дерьмо из караулки, госпожа, - сказал он, - никогда не принесет вреда. Просто пахнет немного. Куда поставить, господин?

– Там еще есть?

– Море, господин. Бочки симпатичного дерьма.

– Поставь там, откуда сможешь опрокинуть на норвежцев.

Добро пожаловать в Честер.

Сигтрюгр явился в полдень. Солнце снова спряталось за облака, хотя его свет отражался от клинков северных воинов. Он привез из Ирландии только с десяток лошадей, потому что лошадей, как правило, трудно перевозить на борту корабля, так что почти все его люди шли пешком. Я предположил, что Сигтрюгр находился среди небольшой группы всадников, что ехала под большим белым знаменем с изображением красного топора.

Я был неправ, по крайней мере, в одном. Сигтрюгр притащил лестницы. Они выглядели неуклюжими, пока я не понял, что это мачты с его кораблей, на которые прибили или привязали перекладины. Их было двенадцать: достаточно длинных, чтобы перебросить их через наш ров и до крепостного вала.

Армия просочилась мимо могил на римском кладбище и остановилась шагах в ста от стен. Они издевались над нами, хотя я не мог слышать оскорблений, просто рев мужских глоток и грохот клинков о тяжелые щиты. Всадники поскакали по дороге, бросив собственные щиты. Один нес зеленую ветку в знак того, что они хотят поговорить. Я высматривал Эрдвульфа, но не увидел его. Всадники остановились, за исключением одного, который пришпорил большого жеребца и приблизился к воротам.