Пустые шкатулки и нулевая Мария. Том 7 (с иллюстрациями)
Шрифт:
Его ударила ножом в спину фанатичка – какая-то девчонка из средней школы. Ее тут же арестовали, а он угодил в реанимацию. Смерти он избежал, но из-за большой кровопотери у него оказался поврежден мозг и отключилось сознание.
Дайя был в коме. Аппарат искусственной вентиляции накачивал воздух ему в легкие через трахею, две трубки были воткнуты в ноздри. Я слышала шум насоса и биканье ЭКГ.
Едва я увидела его таким, как тут же разрыдалась. Хотя его грудь поднималась и опускалась, а глаза время от времени моргали, мне он уже не казался
Прошел месяц. Дайя так и оставался в коме.
Родители навещали его почти каждый день, Хотя и перестали с ним разговаривать после того происшествия со мной и Миюки Карино. Появлялись и еще люди: Хару, Касуми, другие одноклассники, Мария Отонаси, Юри Янаги, Ироха Синдо, Миюки Карино, даже Рико Асами, которая работала на ферме на Хоккайдо. Приходили и некоторые из его бывших почитателей, но, в отличие от девчонки, которая его пырнула, они снова стали нормальными. Однако кто бы к нему ни приходил, состояние Дайи не менялось. Он не реагировал никак.
Обе наши семьи были против, но я все равно бросила школу, чтобы проводить больше времени с Дайей. Я была убеждена, что, если он будет все время слышать мой голос, это лучше всего поможет ему вернуться.
Но сколько бы я ним ни говорила, Дайя все равно не приходил в себя. Наблюдая за ним целыми днями, я замечала, что иногда он проявляет какие-то признаки жизни, но это было нечто слабое и непонятное. Не менялось главное: он по-прежнему оставался лишь оболочкой.
Время шло, шансы на то, что он поправится, постепенно таяли, а мой страх, что Дайя никогда не очнется, с каждым днем рос. Тревога грызла мои надежды, как голодный зверь.
Я постепенно перестала чувствовать.
И незаметно для самой себя утратила все эмоции.
Прошел еще месяц; настал ноябрь. Я настолько изнурила себя, что сама это заметила. Врач Дайи даже предложил мне обратиться к психиатру.
Я вытирала слезы Дайи полоской марли. Конечно, эти слезы время от времени текут по его щекам чисто рефлекторно, к эмоциям они отношения не имеют. И вдруг, когда я вытирала ему лицо, мне пришла в голову мысль.
Может, он вот так и планировал искупить свою вину? Может, он наложил на себя это наказание, чтобы покаяться за грехи?
Если так, то он эгоист. Он совершенно не подумал обо мне.
Я притронулась к животу – точнее, к шраму на животе, который, видимо, останется со мной навсегда. В это место я ударила себя ножом, потому что верила: так я смогу спасти Дайю.
«Даже если мне придется умереть, пусть Дайя обретет истинное счастье».
Тогда я считала так совершенно искренне. И по-прежнему считаю. Я готова пожертвовать собой ради Дайи в любой момент.
Пусть он нагрешил. Пусть он должен принять груз своей вины. Но обязательно ли ему нести этот груз в одиночку? Разве не мог он передать часть его другим людям, например мне? Неужели он ничего не мог сделать, чтобы быть прощенным?
Все вот так? Вот поэтому
Да… мир всегда был жесток, и я это знала. Его жестокость отпечатана у меня на спине.
А если так…
– Достаточно.
Мы видели достаточно этого мира.
Стоит мне отсоединить все, что прицеплено к Дайе, и жизненные функции его тела прекратятся. Сделаю это. Сделаю и отправлюсь вместе с ним на следующий уровень. Может, его душа уже ждет мою на небесах.
Если так, то надо просто сделать это!
Я схватила трубки, идущие ему в нос.
Вытащить их – и дело с концом. Никто не будет меня винить. Да если и будут – я же все равно отправлюсь за Дайей.
Тебе было одиноко, Дайя, правда же? Прости меня, но я уже совсем скоро буду с тобой!
– У… уу…
Однако я не смогла заставить себя выдернуть трубки и в конце концов просто отпустила их.
Какой бы нечеловеческой ни казалась мне эта оболочка, она все равно была похожа на Дайю. Я никак не могла прервать его жизнь, пока оставался хоть мизерный шанс на его возвращение. Неважно, насколько этот шанс крохотный.
Я такая слабая.
Я ничего не могу сделать.
Рухнув на исхудавшее тело Дайи, я рыдала, пока не вымоталась сама.
Пролетело еще два месяца. Пришел и ушел Новый год, а Дайя все не подавал признаков выздоровления. Иногда он вдруг принимался дышать самостоятельно, но мне сказали, что с возвращением сознания это никак не связано. Врач Дайи с самого начала пессимистично оценивал его шансы, но в последнее время он выражал это особенно откровенно. Родители Дайи все еще верили, что он вернется, но и они начали сомневаться. Они даже спросили меня, не лучше ли подарить ему безболезненную смерть.
Ну не странно ли? У них это так прозвучало, как будто тело Дайи все еще жило исключительно из-за моего эгоизма. Хотя именно я сильнее всех хотела его освободить!
«Я все сделаю для тебя».
Это не была ложь; однако моя попытка убить его и себя провалилась. Не знаю, правильно ли было бы прервать его жизнь своими собственными руками. Нет – даже если бы это было правильно, я не смогла бы.
Но я кое-что заметила.
Я не могла заставить себя прервать жизнь Дайи, но с легкостью могла бы прервать свою.
Наверняка Дайя уже ждет меня на небесах. А если его там не окажется, значит, он остался жив – так еще даже лучше.
Шикарная идея! И почему она не пришла мне в голову раньше?
На следующий день я принесла с собой нож.
На этот раз я не буду бить себя в живот; я перережу себе горло и отправлюсь к Дайе.
Из-за моих суицидальных планов у меня из головы полностью вылетело одно. Мария Отонаси говорила, что собирается навестить Дайю именно сегодня.
Именно она сохранила жизнь телу Дайи, оказав ему первую помощь и вызвав «скорую», когда его пырнули. Сама она, похоже, об этом забыла, но записи не врут.