Пустынник Агафон
Шрифт:
И вот настало утро последнего экзамена. Чудесное утро! Ясное, солнечное. Генка встал и на цыпочках подошел к сестриной комнате. Лена была уже на ногах, бледная, осунувшаяся. Ее начищенные белые туфли стояли за дверью: мама нынче разрешила надеть их. На счастье!
Старушка соседка Марья Павловна, зашедшая по каким-то надобностям к маме, проходя мимо туфель, вынула из фартука пятикопеечную монету и, хитро подмигнув Генке, быстро всунула ее за немного отставшую стельку.
— На счастье Леночке! — шепнула она.
Когда соседка ушла, Генка, недолго думая, ленивой походкой
Из кухни выбежала мама.
— Иди, доченька, выпей кофе с твоими любимыми гренками! — обратилась она к Лене.
Проводив ее на кухню страдающими глазами, мама глубоко вздохнула, достала из кармана фартука пятачок и тоже сунула под подкладку правой туфли, прошептав: «Примета верная, все будет хорошо!»
«А приметы есть суеверие!» — ликуя, подумал Генка.
И ровно секунду спустя после ухода матери монета перекочевала в кармашек его безрукавки.
Но вот Лену напоили кофе, она снова прошла в свою комнату. Возле двери, метнув быстрый взгляд на брата, достала монету и вложила в ту же правую туфлю, произнеся скороговоркой какое-то заклинание.
Надо ли говорить, что и сестрин пятак оказался в Генкином кармане!
Послышался густой кашель. Он давал знать, что папа проснулся, оделся, позавтракал и собирается в свою контору.
— Ну, Ленуся, желаю тебе всяческого благополучия и удачи! — забасил он, зайдя к дочери и целуя ее в лоб.
— К черту! К черту! — всхлипнула дочь. — Я ведь, папа, все окончательно и бесповоротно забыла!
— Ничего, вот придешь в школу, успокоишься и все вспомнишь. Ты у меня девочка умная.
Лена, продолжая хныкать, ушла. А папа тоже вдруг заприметил Леночкины туфли. Он порылся в кошельке, достал полтинник и засунул монету за подкладку той же туфли.
Крепко зажав в кулаке добытые монеты, Генка крикнул:
— Мама, я пойду!
— Ступай, ступай, — отозвалась из кухни мать. — Но через час возвращайся, кофеем тебя напою.
«Нуждаюсь я в вашем кофее!» — фыркнул Генка и вихрем помчался по раскаленной улице.
...Последний экзамен Лена сдала отлично.
— Видать, выручил тебя мой пятачок-то! — воскликнула соседка Марья Павловна, утирая платочком радостные слезы.
— Ваш пятак? — удивилась Лена.
— Ну да, который я в твою беленькую туфлю под пятку засунула. Как говорится, на счастье.
Лена недоуменно пожала плечами.
— Так это я сама положила!
— И я тоже, — вмешалась в разговор мама, — только Леночка свои старенькие лодочки надела. Белые туфли ей немного жмут.
Папа взял правую туфлю дочери и внимательно ее ощупал.
— Странно, — заметил он, — и непонятно. Я, признаться, на счастье Леночке тоже сюда монету положил. Где же она?
И все, не сговариваясь, взглянули на Генку.
— Геннадий! — Голос у папы был официально сух. — Куда девались монеты из этой туфли?
— Куда девались? — отозвался Генка. — Так я на них мороженое купил. В порядке борьбы с пережитками и колдовством.
— Все ясно, — грустно сказал папа, расстегивая ремень. — Придется, видно, в упомянутую борьбу внести кое-какие коррективы. А ну...
— Хорошо,
Все громко ахнули. Папа медленно опустил ремень.
Как мы убивали время
Как в сказке
В повседневной жизни мы довольно часто сталкиваемся со сказочными ситуациями. Право, куда чаще, чем следовало бы в наш просвещенный век кибернетических машин и транзисторных радиоприемников. Вот вам самый свежий пример. Гулял я однажды по улице. Прохожу мимо кафе «Белая ворона» и вдруг вижу: выходит оттуда Ваня Махоткин, друг моего незабвенного детства, тот самый, кого мы в школе ласково называли «Бурачок» — за тучность и свекольный румянец щек. Я радостно завопил:
— Бурачище, привет!
Ваня озадаченно всмотрелся в меня, потом просиял:
— Здорово, Пончик! (Это мое школьное прозвище.) Вот так встреча! Ты еще не ужинал?
— Нет.
— Тогда приглашаю тебя на шашлык. Пальчики оближешь. Нет, не в этом кафе, а на другой улице, неподалеку. Пошли!
Пришли мы на соседнюю улицу. Зашли в кафе «Созвездие Андромеды». Ваня, видать, здесь завсегдатай. Раскланиваясь на все стороны, он прошел в маленький зал и поманил пальцем девушку-официантку.
— Записывай, Дуняша, — деловито командовал Бурачок, — сообрази нам бутылочку коньяку, марочного, разумеется, и скажи повару, чтобы зажарил пару шашлыков. Да грибков маринованных подай, да колбаски...
Я беспокойно завертелся на стуле.
— Зачем нам столько? — упрекнул я приятеля. — Один коньяк стоит бог знает сколько.
— Не волнуйся. Мы поужинаем, как в сказке. Вот эта штука, — он указал на покрывавшую его затылок пеструю бухарскую тюбетейку, — у меня волшебная.
Наелись мы, что называется, до отвела. Бурачок спрашивает:
— Может, еще по шашлыку трахнем? Не хочешь? Тогда гляди и удивляйся. Эй, Дуняша!
Подошла официантка. Ваня приподнял свою тюбетейку и игриво покрутил ею над головой.
— В расчете? — спросил он с наглой улыбкой.
Официантка почтительно склонила голову.
— Сполна?
— Конечно, Иван Егорович, сполна.
Я недоуменно хлопал глазами. Действительно, ситуация типично сказочная. Я сказал об этом Бурачку.
— Сказка — чепуха! — захихикал он. — В сказке мужик, желая разыграть барина, заранее оплатил трактирщику расходы. А я не потратил ни копейки. Типичное волшебство, и почти никакого мошенства!