Пустынник Агафон
Шрифт:
— Могу ли я попросить вас об одном одолжении? — неожиданно послышался справа голос. — Передайте мне, пожалуйста, сотейник с хреном.
Гриша взял судок, повернулся направо к соседу— и обомлел: на него, улыбаясь, глядел в упор... кто бы вы думали? Священник Благовещенской церкви, одной из двух действующих в городе. Как же его имя? Ну да, отец Михаил Залуцкий, известный всему городу своими амурными похождениями. Как же он попал сюда, да еще рядом с представителем комсомольской организации?!
— Вы забыли передать мне хрен, — ласково
Гриша, машинально сунув сотейник в руку соседа, отвернулся и постарался прийти в себя. А придя в себя, ужасно рассердился. Он почувствовал себя глубоко оскорбленным. И не только за себя, но и за всю общественность СКБ-17. Помилуйте! Его, комсорга, посадили рядом со служителем культа! Кто же учинил над ним эту неумную, похожую на издевательство шутку?!
Дрожащей рукой Гриша налил себе стопку «Столичной», поднял ее и, как бы желая чокнуться с женихом, решительно подошел к месту, где сидели молодые.
Счастливый жених, источая радужный свет счастья, сидел возле своей Гали и таял на глазах гостей от блаженства. Он сам потянулся с рюмкой к Грише. Они чокнулись.
— Ваше здоровье! — сказал Гриша и, понизив голос, спросил: — — Скажите, товарищ Голицын, вы знаете, что ваша свадьба — комсомольская?
— Ну да, знаю, а что?
Гриша поджал губы и уничтожающе поглядел на жениха.
— А известно ли вам, что на вашей так называемой комсомольской свадьбе присутствует активный церковник и служитель культа?
Жених недоуменно захлопал глазами, потом добродушно заулыбался.
— Ах, ты об отце Михаиле... Но ведь он пришел без рясы. Я сам только вчера узнал, что этот поп доводится моей Гале троюродным дядей. Сам понимаешь, товарищ Шепотков, нельзя было не пригласить его. Близкий же родственник! Но я поставил ему условие: чтобы не надевал рясы. Я же хотел как лучше...
Гриша нахмурился и строго сказал, осуждающе покачав головой:
— А получилось как хуже. Если его, так сказать, коллеги обнаружат это, — выйдет большой скандал. Угодно вам — наслаждайтесь обществом попа, а меня прошу уволить. Я человек принципиальный. Я немедленно ухожу.
Голицын порывисто ухватил Гришу за полу пиджака.
— Голубчик, Шепотков, не надо уходить, не порти нам свадьбу. Залуцкий скоро уйдет, вот выпьет за наше счастье и уйдет. Ей-богу! Да к тому же он компанейский парень, хорошо поет и танцует дай боже!
— Даже танцует, — усмехнулся Гриша, — и что же? Польку «Иже херувимы»?
— Что ты! Он при нас с Галей вчера такой твист оторвал, что ахнешь. Куда всем нашим стилягам! Не обижай нас, посиди, выпей.
Гриша досадливо махнул рукой и вернулся на свое место. Углубленный в свои думы, он даже не заметил, как машинально опрокинул в рот кем-то предложенную ему стопку «За здоровье молодых!». Ему тут же услужливо ее наполнили снова. Потом кто-то осторожно тронул его за рукав. Он обернулся. Отец Михаил, улыбаясь,
— За безоблачное небо жизни наших новобрачных! — сказал с чувством священник.
Как же отказаться поддержать такой тост! Гриша, презирая себя в душе, чокнулся с отцом Михаилом и в смятении плюхнулся на стул. Боже милостивый! Он чокнулся с попом!
Осовелыми глазами Шепотков окинул зал и, встретившись глазами с невестой, вдруг поманил ее пальцем.
— Гр-ряди, гр-ряди, голубица! — ухмыльнулся он и, когда Галя подошла, осторожно привлек ее, поцеловал в щечку и шепнул на ушко: — А правда, твой тр-роюррродный дядя твист танцует?
— Отец Михаил-то? — просияла Галя (видимо, Вася уже рассказал ей о намерении Гриши уйти со свадьбы). — Еще как! Если хотите, я попрошу его.
— Не надо! — с беспокойством вскричал Шепотков, но Галя уже что-то нашептывала отцу Михаилу на ухо. Тот, выслушав ее, утвердительно кивнул головой.
— Ладно! Давай «Джонни»! — крикнул он, вылезая из-за стола.
Невеста включила магнитофон, мгновенно расчистилось место, и Запуцкий с Галей задергались в твисте. Когда он, запыхавшийся, уселся рядом с Гришей, тот не удержался, чтобы не съязвить:
— Ловко танцуете. Только я так думаю: ежели я поп, то ходить без рясы не имею права. А тем более плясать.
— Совершенно правильно, — согласился отец Михаил, — а вы знаете что? Напишите на меня жалобу нашему епископу. У нас стенгазета в епископате есть, продерут меня там с песочком, может, я и исправлюсь. Ну что, выпьем?
— Д-давай!
Они еще раз выпили. Грише уже не казалось странным и диким, что он пьет с попом. У него на душе было то, что отец Михаил назвал бы «и в человецех благоволение». Больше комсорг мало что помнил. Только пахнущую крепкими духами бороду отца Михаила да его мокрые большие губы.
И чего только не делает коварная «Столичная» с людьми! Даже с такими принципиальными, как Гриша Шепотков.
Белая туфля
У Лены приближался последний экзамен. Первым, кто почувствовал это на своей шкуре, был ее братишка, пятиклассник Генка. Для него наступили тяжелые времена. С раннего утра мама выпроваживала его из дому, и он вел цыганский образ жизни где-нибудь на реке. Зато его ненаглядная сестричка имела возможность в полной тишине и спокойствии зубрить свои биномы и извлекать квадратные корни.