Пустынный океан

Ad Astra

Зато дети, зачатые магическим путем или с помощью обрядов, вынашиваются гораздо дольше. Как минимум год. Значит, у Императрицы еще много времени, чтобы найти нас…Отец Альфинура сказал, что мы можем остаться с ними столько, сколько пожелаем. Глава фениксов действительно очень добр, но в то же время строг. Когда Альфинур сказал ему о том, что у того скоро появится внук или внучка, глава праздновал целый день. Даже завидно. Я бы тоже хотела такую семью, как у фениксов. Но у меня есть Эолин. И Лийам. И их двоих я люблю больше всего на свете.

— Уже ведь месяц прошел… — зачем-то констатировал факт Лийам. Оторвавшись от книги, я недовольно посмотрела на парня.

— К чему это ты?

— Просто…Предчувствие какое-то нехорошее.

— Лийам, —

я повысила голос, — ты же сам мне сказал, что все будет хорошо!

— Да…Прости меня. Просто приснился плохой сон.

— Какой?

— Помню, там был дом. Деревянный, кажется…Я зашел в этот дом, а там все в крови. А на полу лежит младенец.

— Начитался перед сном, вот тебе теперь и снится невесть что…

— Да, наверное…

Я вновь отвернулась к книге, пытаясь продолжить чтение. Не мне укорять Лийама, самой в последнее время сны странные снятся. И с каждым разом я все отчетливее вижу лицо того, кто мне снится. Вот только, в каком соннике мне посмотреть, что означает приснившийся тролль?

Глава 25

Живот, что еще недавно казался мне маленьким, рос не по дням, а по часам. Я знала, что рожу рано, и это начинало пугать больше, чем преследователи, от которых мы укрывались уже четыре месяца. Малыш был очень активным и сразу стучал по животу, стоило Барбатосу или Ориасу притронуться к нему в порыве нежности. Странные ощущения, абсолютно новые эмоции, наполненные совершенно иной любовью, заставляющей все тело согнуться к одному единственному комочку магии внутри. Она еще не появилась на свет, но я уже люблю её настолько сильно, что сердце готово разорваться от счастья. Да, моя маленькая, бойкая девочка. Признаться честно, было бы лучше, если бы ты посидела во мне подольше. Сейчас твоя мама не сможет обезопасить тебя, не сможет подарить спокойное детство, в котором ты не увидишь крови, не услышишь криков, где твой сон будет спокойным и очень крепким. Мне страшно за тебя, мне страшно за себя. Изо дня в день я чувствую, что тело слабеет, все труднее мне идти по тропинкам в сторону уже возвышающегося леса. Барбатосу или Ориасу приходится нести меня на руках, но даже так я устаю. Ты сильная малышка, но я слабая. Все мои силы уходят только на то, чтобы выносить тебя, и с каждым днем мне становится все хуже. Я много ем, но похожа на скелет, обтянутый кожей, невыносимая жажда постоянно терзает тело, и все больше клонит в сон…

Тебе нравится, как я пою. Перед сном в поле или в сарае, вы все собираетесь вокруг меня, слушая русалочьи песни, которые я вспомнила. Только тогда ты успокаиваешься, перестаешь ворочаться и засыпаешь. Я думаю, ты будешь похожа на своего папу, даже обидно немного. Но имя я должна выбрать сама, как и полагается настоящей, пускай и сбежавшей, Госпоже. Вот только…На ум совершенно ничего не идет.

До сих пор я жила только потому, что рядом были Барбатос и Ориас, и моей благодарности к ним не было предела. Казалось мне иногда, будто тенью рядом ходит кто-то еще. Кто-то, кто так же дорог мне, как все мои мужья. Однако, в последние дни мое сознание посещало и без того слишком много галлюцинаций, обдающих то жаром, то пронзающим холодом.

Эти края были невероятно красивы. Плодородные земли с уже пожелтевшей травой пронизывались чистыми реками, в которых водилось много рыбы. Те немногие жители редких деревень, на которые мы натыкались по дороге в лес, говорили, что севернее уже лежит снег. Нас жалели сразу же, как только видели путешественницу с большим животом, и давали еду и теплую одежду, в противном случае, мы бы уже замерзли…Да, здесь было холодно. Непривычно было выдыхать в воздух и видеть уносимый ветром пар. Многие животные уже впали в спячку, и охотиться становилось все труднее. Белки, полевки, иногда птицы — вот и все, что удавалось достать в последнее время.

Я видела страх на лицах маара и оборотня. Этот страх

мешал им спать, так же, как и мне. Кости ломило от боли, а сильные судороги в ногах заставляли просыпаться с первыми лучами не греющего солнца. А сегодня встать на ноги я так и не смогла…

Остановившись перед массивными воротами из дерева, Барбатос переставил руку мне под лопатки, чтобы было удобнее нести. Его волосы уже достаточно отросли, но растительности на лице не было, в отличие от Ориаса, бакенбарды которого переходили на подбородок. Маар ударил кулаком по двери, поднимая голову вверх: там, перевешиваясь через ограждение, выглядывал тролль. Думаю, он был молод, в его больших глазах читалось не то любопытство, не то недоверие, с которым многие стражи отгоняли прохожих от врат. Маленькие рожки выпирали прямо изо лба, а два клыка с нижней челюсти заползали на верхнюю губу. На смешно растопыренных заостренных ушах висели деревянные сережки, а цвет кожи с зеленоватым отливом указывал на то, что мы пришли туда, куда нужно.

— Кто? — раздался его звонкий голос. В Харране бы никогда не поставили юнцов на стражу, но, как рассказала тогда хозяйка дома, троллей, как демонов и русалок, знатно истребили во время войны. Неудивительно, что сейчас даже молодежь занята делом.

— Путешественники. Нам бы ночлег, устали с дороги, — Ориас говорил громко, но в то же время как-то по-доброму, устремляя взгляд на меня. Страж последовал его примеру, и его глаза раскрылись еще больше. Наверняка, он был готов отправить нас к чертям дальше, но теперь пребывал в растерянности. Я не только беременна, но я еще и демон — раса, с которой у троллей слишком хорошие отношения, чтобы прогнать хотя бы одного представителя.

— Ждите здесь. Я позову Главу.

Логичный ответ, которым страж обезопасил себя от неправильного решения. Да и удобнее будет разговаривать с тем, кто может принимать решения, независимые от мнения народа. Я читала о том, что Главы Троллей имеют абсолютную власть в племени. Это воинственный народ, который последует за своим предводителем, куда бы он ни пошел.

Мы ждали недолго. Минут двадцать от силы. И, когда Ориас укутывал меня в шарф, ворота открылись.

Даже среди стоявших вокруг него троллей Глава выделялся. Под два метра ростом, мускулистый и без сомнения очень сильный. Его виски были выбриты, а изумрудная шевелюра, шедшая по центру головы, продолжалась в косу до лопаток. Густые брови сдвинулись над переносицей, прикрывая сердитые сверкающие глаза, курносый нос жадно втягивал воздух, а клыки от нижней челюсти несколько впивались в кожу над плотно сомкнутыми губами. Черные рога, выходящие изо лба, полукругами уходили на затылок. Он был зол и недоволен. Понять это было нетрудно. Его квадратное лицо несколько не вязалось с длинными заостренными ушами, зато меховые доспехи как нельзя лучше подходили дикарскому духу этого племени, что уж говорить об ожерелье из клыков зверей.

Его лицо было знакомым. Да, я знала его. Но не спешила говорить, восхваляя судьбу за то, что впервые за четыре месяца нам повезло.

— Мы — не гостиница, чтобы всяких путешественников принимать, — злобно произнес тролль, обращаясь не то к нам, не то к своему сопровождению. — И беременная демонесса не является веским поводом.

Я почувствовала, как сжимаются пальца Барбатоса на моем теле, но лишь отрицательно покачала головой, когда оборотень собирался что-либо сказать.

— Уходите. Мы лишь можем дать вам немного воды и еды, не более.

— Даже…не выслушаете нас? — говорить оказалось трудно. Голос показался мне сиплым и тихим, но тролль услышал. И это разозлило его еще больше. Но как только он открыл рот, чтобы вылить гневную тираду, я не сдержала улыбки. Глава вскинул брови, и я, наконец, смогла разглядеть его светлые карие глаза.

— Я стал причиной вашего веселья?

— Да, вы.

Толпа позади тролля взбунтовалась, послышался возмущенный гул. Ориас со смешком коснулся моего плеча.

— Хватит их уже в ступор вводить, Эолин.