Путь (2 книга - 6 книга)
Шрифт:
С этой мыслью я поднялся, огляделся и прислушался. Тишина и темнота. Никого. Но спать я не отправился, вместо этого развернулся в сторону выхода. До утра ещё много времени и хватит бездельничать. Тем более в такой день. У кого-то на сегодняшнюю ночь были грандиозные планы, а времени до утра всё меньше и меньше.
В углу комнаты, где мы обычно ели, я и устроился. Здесь меня не сразу увидят, если зайдут. Да и окон нет.
Сначала я полностью восстановил силы. Энергия буквально рвалась в средоточие, а может мне так казалось после этого месяца скудных крох. Но удовольствие от пронзающих тело нитей
Затем пришёл черёд Вуали. Шесть узлов приняли в себя энергию, кожи лица коснулось что-то едва ощутимое. На пробу я прошептал:
– Эй…
И ничего не услышал. Только губы шевельнулись. Через вдох по лицу снова мазнуло.
Вуаль.
– Эй!!!
Даже горло заболело, но я снова ничего не услышал. Судя по тому, что никто не забегал, не ворвался сюда, техника действовала именно так, как и обещал свиток. Да, я пока не могу выполнять её непрерывно, по-мастерски. И что? Мне всё это надоело. Учёба у старика Фимрама хороша, но всё это не стоит тех бед, что продолжают преследовать меня. Плевать на меня. Мало ли было в моей жизни бегства на грани и крови? Беды касаются семьи.
Я поднялся, за десяток вдохов, пользуясь Вуалью через Умножение, скользнул в свою комнату и обратно. Бесшумно, незаметно. Устроился в том же углу с кисетом и жетоном. Закрыл глаза.
Через мгновение я уже находился в лесу жетона. Так же с закрытыми глазами стоял и слушал лес, что шумел вокруг утёса. Затем в эти звуки природы вплелись тихие звуки струн. Конечно я не мог учиться играть на цине. Для этого требовались две здоровых руки. Да и некому меня учить. Мне оставалось разве что дёргать струны, извлекая из них долгие и жалобные звуки. Несколько дней я так и делал, но потом понял, что это издевательство над инструментом.
Старикашка-слуга Раут так описывал этот цинь, что мучить инструмент своим подобием игры было неправильно. Да и не давало мне спокойствия, а только разрушало красоту звуков леса жетона. Потому я уже давно лишь представлял себе эти звуки, вызывал по памяти ту мелодию, что играл старикашка-слуга по моей просьбе. Вряд ли мелодия звучала верно, даже я ощущал, что с каждым разом она меняется, но всё равно выходило неплохо.
Слушая басовитое дрожание струн, я представил, что в моей руке оказывается цзянь. Верный. Привычно, вслепую подцепил клинком цепочку на шее. Сосредоточился. Это не меч, это всего лишь палка. Тренировочная палка, с которой можно только отрабатывать удары. Палка. А мне нужно нарисовать в своём теле созвездие техники. Оно очень красивое, это созвездие, пусть и звёзд в нём совсем немного. Вспыхнуло, звякнуло.
Мне не нужно было открывать глаза, чтобы увидеть: на цепочке нет ни следа. Всё это уже не раз испробовано. Да и мир жетона совсем не тот, что настоящий. Даже распадись здесь цепочка надвое, в настоящем мире она окажется цела. Проверено на куче вещей.
Повторив всё снова ещё дважды, я выдохнул, успокоил зачастившее сердце. Звуки леса стихли, я буквально заставлял себя по-прежнему «слышать» мелодию циня. В теле снова начало рисоваться созвездие, ярко выделяясь своим свечением на сплетении меридианов. Красивое
Нет!
Я цеплялся за своё сознание, за эту боль, держался, чтобы не свалиться в беспамятство. Не было Вуали, кто угодно мог слышать сейчас мои стоны, увидеть на кровле отсвет от обращения. Мне нельзя терять сознание.
И я таращил глаза, вглядываясь в полную красных пятен зеленоватую мглу. Она то наливалась тьмой, то светлела. Боль всё глубже и глубже вонзалась в голову, тянулась к сердцу, к средоточию. И вдруг исчезла – я сумел коснуться судорожно стиснутым кулаком кисета, отправляя в него цзянь.
Следующую сотню вдохов я пытался отдышаться. Дарсов меч. Если провернуть всю мою задумку только с Клинком – потренироваться в лесу жетона, вынырнуть из него и ещё раз прогнать технику без меча – то она всего лишь срывалась, когда энергия обращения впустую выплёскивалась из моей руки. Это тоже очень больно, но то была боль привычная – от срыва техники, пусть и земной.
Но стоило мне сегодня добавить к этому цзянь… Похоже, моих уговоров о том, что это палка не хватило. Не зря же «палка» отказалась даже принимать в себя энергию техники. Вот уж не думал, что это может играть роль. Как так? Что за ерунда?
Я пересилил слабость и вскочил. Заметался от стены до стены. Что за выверты у меня в голове? Я могу лгать в лицо Сирку и Домару. А теперь мой же меч отказывается принимать в себя мою же энергию, если я считаю его палкой? Я сплю? Неужели все дело только в моих Указах, а сам по себе я ничего не могу сделать? Но все долговые слуги живут так годами, учатся юлить и выворачиваться в своих ограничениях. Это научились делать все, кого я встречал на своем пути: комтур Дормат, старейшина Ирал, учитель Кадор. Я не могу ждать и учиться этому столько же лет, сколько и они! Выходит, что мой талант в Указах сильнее всего остального и сам по себе я ничего не стою?
Разъярённый, я вылетел в коридор, лишь в последний момент использовав Вуаль. Остановился только напротив своей комнатушки. Заставил себя замереть на месте. Тишина.
Через мгновение я уже сидел на балке крыши. Безо всяких техник. На одной лишь злости.
Тишина.
Прошептал:
– Призываю.
Напротив меня из дымки сгустилась тёмная фигура, почти неразличимая во тьме спящего здания.
– Порви цепь.
Призрак остался недвижим. Лишь маска лица с застывшими на ней чертами мужчины чуть дрогнула, говоря мне, что теперь он смотрит точно на цепочку. Через миг Призрак отчётливо покачал головой, словно отказываясь.
Что?!
Я с нажимом повторил приказ:
– Порви цепь.
Призрак дрогнул, помедлив миг, перетёк ближе ко мне, ухватился за цепь и рванул.
Снаружи, где-то в районе главных ворот кто-то заорал. От рук Призрака повалили клубы чёрного дыма. Но цепь всё ещё была цела.
Я отчётливо видел, как лицо Призрака исказилось в крике. В вопле боли, которого я давно на нём не видел. К одному далёкому крику в поместье присоединился второй, да и подо мной в темноте кто-то заворочался, а затем рявкнул знакомый голос: