Путь дракона
Шрифт:
– Дело не в тебе, – произнес сзади женский голос: Кэри обошла ее сзади и теперь стояла рядом. Та самая Кэри, которая выпытывала у Ярдема про подходящее для женщины оружие. Кэри, которая закидывала лук на плечо так, будто прошла десяток войн. Кэри, которую Китрин совсем не знала.
– Какое дело?
– Сандр. – Кэри кивнула куда-то в дальний конец площади. – Он теперь на главных ролях, а стоит актеру попасть в главные – он на первые годы становится порядочной свиньей.
Там, куда мотнула головой Кэри, стоял с лучезарной улыбкой Сандр, окруженный тремя девушками в простой одежде. Одна из них тронула его за руку – пальцы мелькнули,
– Я и говорю – дело не в тебе, – повторила Кэри.
– Мне все равно, – выдавила Китрин. – Он мне не нужен. Просто я не знала… То есть я думала…
– Мы все так думаем в первые несколько раз. Я тебе сочувствую. И ради тебя всыплю песка ему в пиво.
Китрин заставила себя рассмеяться сквозь знакомый комок в груди – она даже не заметила, когда он появился.
– Незачем. Его не изменишь, таков он по природе.
– Мудрые слова, сестра моя. Хочешь, пойдем с нами? На закате играем еще одну пьесу, на этот раз у дворца наместника.
– Нет, – выпалила Китрин и, чтобы сгладить резкость, добавила: – Нет, мне нужно в баню, а после скорее домой, пока капитан не встревожился.
– Ну, тогда удачи тебе. Тревога – часть его натуры. Тревога или как минимум настороженность: родился таким… Рада была тебя повидать.
Китрин, кивнув, зашагала вверх по широкой лестнице. Из банных дверей валил пар, слышались голоса – кто-то спорил, кто-то пел. Челюсть болела от усилий, Китрин заставила себя разжать зубы. И вдруг повернула прочь. Мелькнуло смутное желание добежать до фургона, посмотреть – с кем разговаривает Сандр, не глянет ли в ее сторону. Может, если…
От песка, поднятого холодным ветром, увлажнились глаза, пришлось смахнуть слезы. По дороге домой Китрин зашла в таверну и выпила кружку такого же крепленого вина, какое Сандр принес тогда к пруду, только нынешнее не шло с тем ни в какое сравнение.
***
– Что случилось? – бросил капитан Вестер, когда она вошла. – Тебя долго не было.
– Ничего, – ответила она. – Все хорошо.
Доусон
Кавинполь казался Доусону Каллиаму уродливым. Город торчал враскорячку над рекой Удер, уперев ноги в берега, заставленные серо-красными домами. Питались здесь луком и рыбой, выловленной в водах, куда выходили сточные канавы. Из-за морозов, многократно сменявшихся оттепелью, на мостовых тут и там зияли лужи полумерзлой грязи, в которых оскальзывались кони. И в центре этого великолепия, отделенное от города высокой стеной, красовалось хваленое поместье лорда Тернигана, больше похожее на заурядный сад с лужайками. В любой другой год Доусон, без сомнения, предпочел бы остаться дома с Кларой и любым из приехавших на зиму сыновей, а не тащиться в Кавинполь ради королевской охоты.
Нынешней зимой, правда, охота была иная. Прирученные олени и выращенные в курятнике перепела нисколько Доусона не привлекали, зато частных бесед с королем здесь добиться куда проще, особенно если их желает сам король.
– Проклятье, Каллиам. Я пытаюсь сохранить мир, а ты убиваешь людей на улицах?
Потолок королевской приемной, выгнутый сводом и изрядно закопченный, терялся
Доусон взглянул на друга детства. Нынешняя зима заложила горькие складки в углах монарших губ и убелила виски первым инеем – а может, Доусон просто не позволял себе раньше замечать, как стареет и слабеет король. Усыпанные каменьями одежды Симеона – и даже сам венец – казались более легковесными, чем осенью, словно власть и величие стали пустой формой, как сухой кувшин без воды.
Доусон знал, что и Симеон, и этикет сейчас требовали лишь одного ответа: «Простите, сир».
– Каждый раз, когда в Кемниполе забивают свинью, проливается кровь куда более благородная, – ответил Доусон. – То были головорезы Иссандриана.
– Есть свидетельства?
– Доказать, конечно, не могу, но мы оба знаем правду. Если не Иссандриан, то Маас, разница невелика. Будь они обычными уличными громилами, тебе не пришло бы в голову меня отчитывать.
Повисло молчание. Симеон поднялся, подошвы сапог шаркнули по каменному полу. Дрогнули гобелены – королевские охранники несли молчаливую стражу. Доусон предпочел бы остаться с королем наедине: стражники, конечно, всего лишь слуги, но они ведь люди…
– Ваше величество, – официально произнес он, – по-моему, вы недооцениваете верность ваших подданных, в том числе мою собственную. Я всю зиму провел в частных беседах с высокородными вельможами Антеи. Сторонников у вас гораздо больше, чем у Иссандриана с его сворой.
– Иссандриан и его свора – тоже мои подданные, – проронил Симеон. – Я мог бы возразить, что сеять смятение – значит действовать против меня.
– Мы – за тебя, Симеон. Те, с кем я говорил, объединились во имя короля. И я мечтаю только об одном – чтобы ты был с нами.
– Если я объявлю войну нескольким аристократам лишь потому, что у них сейчас есть сила…
– Разве я об этом? Симеон, я потратил месяцы на лесть и обещания всем, кто имеет хоть какое-то влияние на Тернигана. Он готов отозвать Клинна из Ванайев и ждет лишь твоего согласия.
– Если я сейчас встану на чью-то сторону, дело кончится кровопролитием.
– А если не встанешь, то королевство ждет вечный мир и счастье? Не смеши.
– Драконы…
– Драконы погибли не из-за войны. А из-за того, что войну никто не возглавил. Семье нужен отец, королевству – король. Ты должен быть во главе событий, а если нет – люди выберут другого вождя. И вот тогда-то останется одно: путь дракона.
Симеон покачал головой, и в его глазах отразилось пламя камина. За окнами кружил зимний ветер, поднимая снежинки, похожие на частички пепла.
– Семье нужен отец, – повторил король то ли с удивлением, то ли с горечью. – Когда Элеора умирала, я обещал позаботиться о нашем сыне. Не о принце – о сыне.
– Как ни крути, Астер принц.
– Не будь он принцем, он все равно был бы моим сыном. У тебя есть дети. Ты меня понимаешь.
– У меня три сына и дочь. Барриат – капитан корабля на службе у лорда Скестинина, Викариан учится на священника, Джорей сейчас в Ванайях. Элисия три года назад вышла замуж за старшего сына лорда Аннерина, с тех пор я о ней почти не слышал. И никто из них, Симеон, не заставил меня исполниться робости. – Помолчав, Доусон добавил мягче: – А с тобой что произошло?