Путь дракона
Шрифт:
– Капитан! – окликнул его Ярдем.
– Вперед, – скомандовал Маркус и заставил себя отвернуться.
К проему, зияющему в дамбе на восточной окраине Порте-Оливы, шла мощеная дорога – сейчас ее покрывал белый снег с черными пятнами льда, усеянный чаячьим пометом. Чайки гнездились в расщелинах стены у проема и на береговых уступах, сам проем шириной не больше обычной двери некогда предназначался для осадного орудия, теперь уже давно рассыпавшегося от ржавчины; враг, от которого тогда защищался город, был мертв – как и те бандиты, чьи тела вез сейчас Маркус.
Действовали быстро и без слов. Ярдем, шагнув к обрыву, сбросил с плеча труп – тот исчез в сером предрассветном
– Ярдем, – позвал Маркус. – Возвращайся в квартиру. Я пойду искать Китрин.
– Слушаю, сэр, – кивнул тралгут и исчез во мраке.
– Придется еще платить штраф за Китрин и Кэри, – заметил Смитт. – Деньги у нас есть?
– Странно брать с них деньги за нарушение приличий, – усмехнулся Сандр. – В других местах наоборот – за такое доплачивают.
– Подозреваю, что мы должны сделать все возможное, – отрезал мастер Кит. – Возвращайтесь к фургону. Нам с капитаном, видимо, предстоит еще одно дело. Опал, останься с нами.
Актеры, потоптавшись на месте, медленно двинулись прочь. Шаги стихали; Сандр отпустил реплику, Смитт что-то буркнул в ответ – слов Маркус не расслышал. Мастер Кит и Опал стояли рядом, как темные тени на фоне окружающей мглы. Маркус пожалел, что не видно лиц, хотя и понимал, что сейчас на них лучше не смотреть.
– Королевским гвардейцам я ее отдать не могу, – напомнил он.
– Знаю, – кивнул мастер Кит.
– Я никому больше не говорила! О сокровищах банка знают только те, кто знал и раньше!
– Если бандиты, плавающие сейчас там внизу, кому-нибудь не рассказали, – уточнил Маркус.
– Да, – признала Опал.
– По-моему, капитан, выходов остается только два. Вы не станете обращаться к городскому правосудию. Значит, вы либо отпускаете Опал, либо нет.
– Верно, – согласился Маркус.
– Мне бы, конечно, хотелось, чтобы вы ее отпустили. Она уже лишилась места в труппе, а ваше затруднение мы вам помогли разрешить. Вы ранены, но Ярдем Хейн цел, и Китрин тоже. Нельзя сказать, что вы не пострадали, но я надеюсь, что Опал можно пощадить.
– Спасибо, Кит, – выдохнула Опал.
Маркус поднял голову, прищурился. Небо на востоке начинало светлеть, и хотя звезды над головой сияли по-прежнему ярко, самые слабые уже погасли. Еще несколько минут – и начнут таять остальные. Он слыхал, будто на самом деле звезды горят всегда, только днем они не видны. То же говорили о душах умерших. Ни тому ни другому он не верил.
– Знать бы, что она не попробует нас ограбить еще раз…
– Клянусь! – ухватилась Опал за его слова. – Клянусь всеми богами, никогда в жизни!
Мастер Кит вдруг тихо застонал, будто его ударили. Маркус шагнул было к нему, однако актер заговорил – голос звучал ясно, сильно и невыразимо печально.
– Бедная, родная моя Опал.
– Кит! – отозвалась она с таким чувством, что Маркусу пришлось по-новому взглянуть и на обоих актеров, и на их прошлое.
– Она лжет, капитан. Я бы много дал, чтобы ее слова были правдой, но можете мне поверить: она лжет. Если ее отпустить, она вернется к сокровищу при первом удобном случае.
– Что ж, – кивнул Маркус. – В том-то и сложность.
Опал метнулась было назад и, когда Маркус заступил ей путь, впилась пальцами в его глаза и неумело попыталась ударить коленом в пах.
– Нет! Он ошибся!
Отчаяние и страх, мелькнувшие в ее голосе, чуть не остановили Маркуса – он солдат, он наемный стражник! Не головорез, убивающий женщин ради удовольствия! Однако, отступив на полшага, он вспомнил Китрин – как она сидела на тюфяке, подтянув колени к подбородку, как стояла перед вооруженными гвардейцами, неловко выводя развеселую песню. Он поклялся ее защищать. Даже когда это не доставляет ни малейшей радости.
Маркус уже знал, что будет дальше.
– Жаль, что все так обернулось, – сказал он.
Гедер
Гедер, разумеется, догадывался, что Клинн отводит любимчикам лучшие покои, а прочих одаривает жалкими остатками. Но о масштабах унижения Гедер даже не подозревал.
Он сидел на низком диване, обитом шелком. Из высоких окон струился в комнаты чистейший свет, как будто в небесах кто-то опрокинул кувшин с молоком. Воскурения наполняли воздух ванильно-пачулевым ароматом, над камином сверкали золотом и каменьями драгоценные украшения – при взятии города их и не пытались растащить: еще до того, как антейские солдаты ступили на улицы Ванайев, всем было ясно, что герцогский дворец неприкосновенен. И не потому, что принадлежит герцогу, а потому, что принадлежит Тернигану. А потом Клинну. А теперь, против всех ожиданий, и ему, Гедеру.
– Милорд протектор?
Юноша подскочил, будто его застали за постыдным делом. Обязанности дворецкого здесь исполнял раб-тимзин с белесыми, потрескавшимися от старости чешуйками. Сейчас на нем красовались цвета рода Паллиако, серый и синий – или, скорее, самое близкое к серому и синему, что удалось найти.
– Советники вас ожидают, господин, – доложил раб.
– Да. – Гедер схватился за черный кожаный плащ, перенесенный сюда из прежних комнат. – Да, конечно. Проводи.
Приказ доставили три дня назад: лорд-маршал – к отчаянию одних и радости других, хотя ни те ни другие не удивились – отозвал Алана Клинна в Кемниполь. Изумление пришло позже, при вести о том, кого же Терниган ставит вместо Клинна исполнять должность до той минуты, когда король Симеон назовет постоянного наместника. Гедер перечел письмо добрый десяток раз, проверил печать и подпись и снова перечел. Сэр Гедер Паллиако, сын виконта Ривенхальма Лерера Паллиако, отныне назначается протектором Ванайев. Приказ Гедер по сей день носил с собой в кошеле на поясе, как храмовую реликвию – таинственную, внушающую благоговейный ужас и таящую смутную опасность.
Едва схлынула первая волна неверия, Гедер сразу заподозрил, что Клинн обнаружил его предательство и задумал таким образом отомстить. И сейчас, при входе в зал совета, где ставленники Клинна уже заняли все места, кроме его собственного, к Гедеру вернулись былые подозрения. Желудок ухнул куда-то вниз, руки задрожали, вместо крови в жилах заплескалась вода – юноша взошел на две ступени и неловко опустился в кресло. Зал некогда служил капеллой, и теперь на Гедера взирали изображения богов, в которых он не верил. Со всех сторон на него устремились враждебные взгляды, на лицах читалось либо равнодушие, либо открытое презрение. Часть кресел пустовала: преданные сторонники рода Клиннов предпочли отказаться от должности и вернуться в Антею, лишь бы не подчиняться новым приказам. Гедер отчаянно жалел, что не может последовать их примеру.