Путь Геракла (История банкира Виктора Геращенко, рассказанная им Николаю Кротову)
Шрифт:
Когда в октябре 1964 года снимали Хрущева, я был в отпуске и заехал к родителям в гости. Мы сидели за столом, и по радио прозвучало официальное сообщение — «сняли по болезни». Я в политику тогда не лез, поэтому всему верил. А отец, помню, сказал: «Витенька, да его просто сняли. Надоел он всем!»
И действительно, на мой взгляд, Хрущев был большим блефуном. На весь мир заявлял: «У нас то будет и это!» Устроил с Кубой блеф — чуть мировая война не началась! За счет сверхсекретности сумели мы тогда создать миф, на Западе думали, что мы всех сильнее, и нас боялись. Как-то я смотрел передачу про Пауэрса и Абеля. Так оказалось, что этот самолет У-2 стал летать над нами еще
Помню еще одну историю из этого времени — об Алексее Николаевиче Косыгине. Он увлекался плаванием на байдарке и каждое лето обязательно выезжал на две недели в Литву на озера. Занимая столь высокий пост, он спал в палатке и любил именно такой отдых. Не упускал случая прокатиться на байдарке и когда жил на даче в Архангельском. И однажды перевернулся. Дело было в сентябре, вода холодная. Охрана, сидючи на берегу, прозевала. Спас тонущего предсовмина какой-то отдыхающий или работник находящегося рядом санатория Министерства обороны.
И я помню, как моя мама, родившаяся в Ленинграде, но с еще сохранившейся на генетическом уровне деревенской психологией, сказала: «У нас в деревне говорили: кто тонул — тот скоро умрет!» 21 октября 1980 года Алексей Николаевич был освобожден от работы на основании поданного заявления в связи с ухудшением состояния здоровья, 18 декабря того же года он умер. Его действительно жалко. Он стремился ввести прогрессивные элементы рыночных отношений (хозрасчет) в плановую экономику СССР. Восьмая пятилетка (1966–1969), которая прошла под знаком экономических реформ Косыгина, стала самой успешной в советской истории и получила название «золотой».
По прогнозам экономистов, дальнейшее внедрение инициатив премьер-министра в промышленности и сельском хозяйстве могло бы иметь эффект, равный «четырем модернизациям» Дэн Сяопина в Китае. Тогда повысилась производительность труда, за счет этого повышения у директоров предприятий появилось право создавать свой премиальный фонд. Именно в то время директора крупных предприятий стали занимать более значимое положение в обществе, чем партийная верхушка. И поэтому М. Суслов и другие консервативные члены Политбюро заявили: «Не той дорогой идем!» В результате самостоятельность предприятий прижали, а тут еще в Западной Сибири открыли огромные месторождения нефти и газа, вообще о повышении производительности труда думать стало не нужно! Все это и привело к сворачиванию косыгинских реформ.
Скончался отец 1 мая 1995 года. Его многолетняя деятельность отмечена правительственными наградами орденом Ленина, двумя орденами Отечественной войны I степени, югославским орденом «Партизанская звезда» I степени и многими медалями. А вот огромный вклад в развитие банковского дела и подготовку специалистов практически не был отмечен. К 50-летию (в 1955 году) его представляли к награждению орденом Трудового Красного Знамени, но предложение наверху не утвердили. По существу? за долгие годы работы в Госбанке СССР отец получил только медаль «За доблестный труд». Орден Ленина он получил за поездку в Югославию (ему предложили даже писать представление на Героя Советского Союза, но отец не стал этого делать).
Отец обладал незаурядным трудолюбием, работоспособностью и высоким чувством гражданского долга.
Часть 2
Детство,
отрочество, юность
Философ, пошаривши ногами во все стороны, сказал наконец отрывисто: «А где же дорога?»
Родился я 21 декабря 1937 года в Ленинграде. Вернее, родились, продолжая семейную традицию, мы вдвоем — брат-двойняшка Анатолий старше меня на полчаса. Забирать нас в роддом пришли отец и его младший брат Борис — комсомольский активист. Они высказали свое решение моей маме: «Настя, поскольку ребята родились 21 декабря, старший должен стать Осипом, а второй — Феликсом». Дело в том, что 20 декабря 1917 года постановлением Совета народных комиссаров для борьбы с контрреволюцией и саботажем в Советской России была образована Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК). Ее первым председателем был назначен Феликс Дзержинский. Этот день стал Днем чекиста.
Мама оказалась не столь политически убежденной, не согласилась с предложениями и назвала одного сына Толей, другого Витей.
До нас в 1932 году родились сестры-двойняшки — Валя и Галя. Когда мама родила в третий раз, уже в Москве, то отец пришел в родильный дом им. Н. К. Крупской, что рядом с Лесной улицей, и на поздравление с рождением дочки Ирины удивленно спросил: «А где вторая?»
В мае 1941 года произошло историческое для меня событие. Мне было три с половиной года, у отца, тогда зампреда Госбанка, была какая-то необходимость съездить в воскресенье в Госбанк, я напросился, и он взял меня с собой. Вот так впервые я попал в здание на Неглинной, корпус «Г», где тогда находился Планово-экономический отдел (ПЭО) Госбанка — для всех зампредов мест в основном здании не хватало. Помню, как я выглянул с балкона — внизу во дворе на посту стоял красноармеец. Мое детское воспоминание говорит, что он был в буденовке, хотя их уже тогда не носили. Мне показалось, что было очень высоко, и я всем говорил, что это был четвертый этаж. Однако старожилы однажды меня поправили: «Не ври! До войны в корпусе было только три этажа, надстроили четвертый только после войны».
Семьи сотрудников были отправлены в августе 1941 года в эвакуацию. Мы в конце августа уплыли на пароходе в Казань, помню, было тепло и, не понимая трагичности ситуации, мы с Толькой носились в панамках по палубе. Одно из первых моих воспоминаний: в Казани выучил первые слова на татарском языке — это был русский мат… Прожили мы там до весны, после чего перебрались в Куйбышев. Вначале жили в маленьком домике при областной конторе, потом начальник конторы В. Е. Колосов взял нас к себе домой и выделил две комнаты в своей трехкомнатной квартире. Мы ему безмерно благодарны. После войны до образования ГДР он работал в нашем банке в Германии.
Отец приезжал иногда к нам из Москвы. Жили, как все, достаточно скромно, без каких-либо излишеств. Мы тогда были настолько маленькими и худыми, что клопам было с нами неинтересно.
Кстати, как-то в документальном фильме про Ялтинскую встречу глав антигитлеровской коалиции рассказали, что дочка Рузвельта жаловалась: «Мы промучились всю ночь. Кто-то кусал!» Очевидец рассказывал, что ремонт в доме приема делали наспех, побелили-покрасили, дезинфекцию провели, но клопов, видно, не всех переморили. Так что в то время у нас с Рузвельтом были общие проблемы.