Путь, исполненный отваги. Задолго до Истмата
Шрифт:
Сын заместителя ректора, светлая голова и мастер спорта по самбо, несмотря на неполные девятнадцать лет. Рядом хлопала глазами его подружка Инга Самохина — «мисс БГУ-1992» — эксцентричная особа с замашками Мата Хари. Злые языки поговаривали, что она переспала с половиной физфака, но лично Кеша не знал никого, кто бы мог похвастать такого рода «знакомством» с «мисс БГУ».
— Предлагаю где-нибудь посидеть и отметить день рождения нового светила на небосклоне альтернативной музыки! — провозгласила Инга. — Вы не против?
Иннокентий неопределенно
— Поскольку завтра выходной, то можно затариться в магазине и рвануть к нам на дачу. — Ростислав глянул на часы. — Пива купим в «комке», а пару пузырей водяры мне обещали в «Столичном». Без талонов, ибо мы свои уже использовали.
— Водка же в любом ларьке продается! — хмыкнул Кеша. —Эка невидаль!
Каманин предостерегающе поднял палец.
— Молод я еще, чтобы самопальную водку жрать. Кто знает, из чего ее гонят, может, из гуталина. Мне мои внутренности еще дороги, чтобы их жечь всяким горлодером.
Кеша Симонов поднял руки.
— Сдаюсь. Только не совсем понял: мы что, только втроем будем? А ребята? Виталя!
Васильев, услышав свой позывной, тотчас подрулил к приятелю.
— Какие проблемы? — В руках он держал граненый стакан, налитый едва ли не до самого верха.
— Ноу проблем! Меня вот Ростислав приглашает прокатиться на его дачу... Вы не против?
— Да ради бога! Ваши морды меня так достали за последнюю неделю, что я тотчас иду домой, а завтра утром с отцом отправляемся денька на три порыбачить. А Игореха с Андреем на Нарочь вроде собирались, так что у тебя карт-бланш.
— Вот так! — развел руками Кеша. — Коли меня все бросили, то ничего не остается, как принять ваше предложение. Ладно, Виталя, семь футов тебе под килем и якорь в задницу! Угостишь в понедельник лососем. Когда идем, Ростислав?
Каманин взглянул на часы и забренчал в кармане ключами.
— А сейчас и отправимся. Инга, ты как?
— Я «за». Дашь порулить по бетонке?
Ростик вздохнул. Ну не воспринимал он за рулем женщин! Со времен, когда человеком был изобретен руль, который после стали именовать штурвалом, к нему фемин подпускали весьма неохотно. Профессор Переплут подозревал, что руль постепенно стал неким символом вождя, лаэрда.
Фактически за все существование Российской Империи к ее штурвалу женщины допускались лишь четырежды: Марта Скавронская (1725—1727), Анна Ивановна (1730—1740), Елизавета Петровна (1741—1762) и София Августа Фредерика (1762—1796). Первая и последняя назвались Екатеринами, соответственно «Первой» и «Второй», ибо были не самых славянских кровей. Из всех четырех достойно правили только две последние, а две первые — проводили время в балах и прочих кутежах. Анна Ивановна обожала быть свахой, и венцом ее карьеры стала свадьба в ледяном дворце, вознеся славу дочери дистрофика Ивана V до уровня Герострата.
В общей сложности дочери Евы правили Россией шестьдесят семь лет. Целая
Кто-то правил сам, кто-то с заднего сиденья, за кого-то правили Меньшиков, Бирон и компания.
— О чем задумался? — дернула его за рукав Инга. — Порулить дашь?
— Ладно! — махнул рукой Ростислав. — Подержись полчасика за баранку. Но если что, помни: одна аварийная ситуация — я сажусь за руль.
«Мерседес-450», люкс-модель 1978 года цвета «мокрый асфальт», дожидался их на стоянке перед университетом. Внутри автомобиль был отделан красным деревом, а на обшивку сидений боши-живодеры использовали около сотни шиншилл.
— Ого! — совершенно потрясенно воскликнул Кеша, ныряя на заднее сиденье. — Если я когда-нибудь совершу глупость и женюсь, то хотел бы, чтобы моя первая брачная ночь прошла на этом сиденье!
— Заметано! — флегматично кивнул Каманин. — Ну а зимой можно включить кондиционер. Все условия!
— А почему «глупость»? — спросила Инга, усаживаясь на водительское место. — Вечно вы, мужики, плачетесь по поводу женитьбы. Тебе, кстати, с твоей комплекцией здесь тесновато будет. Ты худеть не пробовал?
— Пробовал. Невкусно.
— Ну, если с этой позиции... Ростик, будь так добр, протри лобовик! Вот Ростику тоже тесно, но из-за роста. Хе-хе. Каламбур получился! Тесно даже в этой немецкой тачке. Хотя, я помню, лет пять назад он грезил о «Харлее».
— Холодно зимой! — буркнул Ростик. — Ты долго мотор греть будешь? Шесть «котлов» бензин жрут, знаешь ли... Давай к «Столичному»!
За «Зеленым лугом» начиналось Логойское шоссе — две полосы бетона, стремящиеся к идеальности ВПП. До Раубич, где находилась дача Каманиных, было около двадцати километров, которые «мерседес» пожирал до восхищения методично.
— Командир, — спросил Иннокентий, — сколько же ты на нем «топил» по максимуму?
— На вот этом участке, где Инга прет сто пятьдесят (сбавь скорость, мерзавка), получил двести пять. Но это только на бетоне — с нашего асфальта на такой скорости взлететь без крыльев можно. Видал! ГАИ на «Запорожце» стояли! Позор на всю страну! На что они рассчитывают, хотел бы я знать.
— А вдруг движок форсированный! — рискнул предположить Кеша.
Ростислав злобно рассмеялся.
— На «зеппере» мотор форсировать — все равно что на мопеде. На такой лайбе после этого только по дороге в ад мчаться. Скорее всего кто-то из «Великого дорожного братства» на своих «колесах» приперся.
— Они за нами не погонятся? — забеспокоилась Инга.
Снова порция злобного смеха.
— Это все равно что на дельтаплане за истребителем гнаться. Грачи смеяться будут. Эй, Самохина! Не пропусти поворот направо! Выпускай тормозной парашют! Мы оставшийся километр за двадцать секунд пролетим на такой скорости. А вон и дача наша виднеется.