Путь, исполненный отваги. Задолго до Истмата

Беразинский Дмитрий Вячеславович

— Ну, как! Разумеется, за наших! Не за Израиль, конечно! Я ведь тоже русских кровей, — произнес Хранитель. — Что мы имели на середину семнадцатого века из держав? Россия, Англия, Франция, Великая Римская империя, Речь Посполитая, Турция... э-э...

— Испания, Швеция и все! Всякие там Нидерланды не в счет — сплошные колонии, — закончил за него Семен. — Кстати, Россия державой еще не считалась. Окраина Европы, почти Азия. Дикая сторона, дикая и непредсказуемая. Вот и начнешь с одна тысяча шестьсот девяносто восьмого года, осени.

Андрей

Константинович вопросительно уставился на Хранителя.

— Что я должен делать? И почему именно с осени девяносто восьмого?

— А что вы делали в Белороссии? Точно так! Максимум гуманизма, минимум насилия. Остальное за тобой. И усмири ты там Петра Алексеевича, пока он половину России не укокошил! А что до конкретной даты, то запомни: предмет, обладающий большой инертностью и биополем, можно отправлять лишь в определенные точки временного потока. Иначе рискуем получить наложение сознаний, раздвоение личности и сдвиг основного хронопласта. А сдвиг основного хронопласта — это, брат, даже не Ганьсу и Шэньси 1556 года [6] ...

6

Ганьсу и Шэньси — китайские провинции, в которых в 1556 году произошло самое разрушительное по количеству человеческих жертв землетрясение в истории Земли.

— И что, прямо сейчас отправляться? — спросил полковник. Он чувствовал себя в положении человека, которого разбудили и предложили возглавить кабинет министров Колумбии.

Хранитель отрицательно покачал головой.

— Нет. Сейчас мы с тобой смотаемся в наш изначальный мир, где я тебя познакомлю с одним интересным человеком. Которому предстоит стать твоим «другом и соратником», как выражались иудеи в начале двадцатого века. Вместе с ним вам и предстоит вершить дела, до сих пор бывшие по плечу разве Богу.

— Что еще за личность? — проявил любопытство Волков.

— Ошибка кое-кого с того света. Любопытнейший случай. Реинкарнация с памятью о прошлой жизни. Сейчас увидишь.

Хранитель жестом предложил Андрею Константиновичу следовать за ним и подошел поближе к порталу. Ощущая комок внизу живота, тот приблизился к Вратам, а затем полковник почувствовал, как сильная рука Хранителя толкнула его прямо в зияющую бездну.

Мгновенное чувство невесомости, а затем он обнаружил, что стоит в небольшой комнате с мезонином. На балконе у телескопа копошился здоровенный детина, одетый в серый мохеровый свитер и светлые «пирамиды». Время от времени он поглядывал в телескоп, не забывая при этом отхлебывать из кружки, стоявшей на старом письменном столе.

— Добрый вечер! — поздоровался Андрей.

Против ожидания, парень не дернулся, не расплескал свой чай, не уронил себе на ногу телескоп. Даже не выругался. Медленно встал со стула и, подойдя к неожиданному визитеру, сунул ему свою огромную, размером с приличный

заступ, ладонь.

— Добрый вечер, господин полковник! — Волков скосил глаза на свои плечи — он был облачен в форму советского полковника милиции, той милиции, когда про ОМОН и слыхом не слыхивали. — Что случилось? — мягко спросил хозяин дома.

Сзади донесся звук негромкого хлопка. Волков обернулся. На пороге комнаты стоял Хранитель собственной персоной и (как там у «Короля и Шута») улыбался.

— Ну чего тут у вас? — скромно спросил он. — Познакомились?

— Чего тут у нас? — переспросил парень. — Вы, собственно, кто такие будете?

Хранитель подошел к картине, висевшей на стене, и долго всматривался в нее. На холсте была изображена маленькая девочка, сидящая на скале и подкармливающая белую акулу. Невольно полковник Волков тоже глянул на нее и моментально спросил:

— Знакомо. Кто автор?

— Мальчонка соседский. Андриан Городов. Пацану всего двенадцать годков, а воображение, как у шизофреника с тридцатилетним стажем, представляете?

— Представляем. Мы как раз все отлично представляем, — ответил Семен. — Позвольте мне, уважаемый Афанасий Поликарпович, представить вам полковника Волкова Андрея Константиновича — командира Лазурного Корпуса.

Тот, которого назвали Афанасием Поликарповичем, внезапно отшатнулся от них, как черт от ладана.

— Как вы узнали? — потрясенно прошептал он. — Я ведь только отцу и Маше... Маша, да?

— Эк вы хватили! Привет от Координатора-распределителя вам, Афанасий, — шутливо поклонился Хранитель, — и от Мастермайнда тоже привет. Того, который забыл поставить вам Шестой барьер.

Волков, чувствуя себя лишним на этом вечере откровений, подошел к одиноко стоявшему креслу и уселся в него. Вечер только начинался. Хозяин подошел к столу с телескопом и единым глотком допил остававшийся в кружке чай.

— Я чувствовал, что когда-нибудь это вскроется. И что теперь? Вы пришли за мной, чтобы забрать меня обратно? Мое пребывание здесь крайне нежелательно, я понимаю, но как же...

Не говори глупостей и успокойся! — сказал Хранитель. — Мы здесь не за этим.

А за чем же? — воспрянул было духом Ростислав.

Хранитель обвел глазами комнату.

— У тебя нет помещения, где бы мы могли спокойно поговорить? — спросил он. — Уважаемый полковник занял единственное кресло, а стоя слушают только приговор.

— Можно сойти вниз, в холл, — предложил верзила, — у меня гости. Хотя... они, наверное, уже давно крутят секс в спальне, если только уже не дрыхнут после оного...

— Дрыхнут, — успокоил всех Хранитель, — я храп отсюда слышу.

— Господин полковник! — окликнул он было задремавшего Андрея. — Пойдемте вниз и обкашляем все наши проблемы.

Волков послушно встал со скрипучего кресла. Семен подошел к двери, ведущей на внутреннюю лестницу, и открыл ее.