Путь к Эвенору
Шрифт:
Тот, кто влюблен — коль он не ожидает Любви своей успехом завершенья. Подобен он тому, кто в море вышел Затем, чтоб ощутить лишь тошноту.
Нет хуже геморроя, чем давление коллектива.
Солнце только что село, окрасив небо и воду полосами и потеками золотого и багряно-алого, — и тогда на горизонте возник Эвенор, подмигивая нам огнями из-за островов.
Холодные
Они все время лезли нам под днище.
В жизни так оно чаще всего и бывает.
Эрол Линеан вел «Делениту» к опасно узкому проходу меж двух островов, но вроде бы он знал, что делает, и я только надеялся — он это действительно знает.
— Там, на другой стороне, пристань. Ближе в эти дни я к Эвенору подходить не хочу.
Глаза Андреа вспыхнули — поверьте, это не фигура речи — и она положила руку на плечо капитана,
— Нет. Есть другая пристань. Дальше, за каналом. Плывите к ней.
Она сказала это грудным контральто, почти пропела.
Я взглянул на Ахиру, он — на меня, но никто из нас ничего не сказал.
Эрол Линеан начал было возражать — но жест колдуньи заставил его умолкнуть.
— Плывите к ней.
Пристань оказалась уступом, вырубленным в скале. Лестница, извивисто взбегая по боку утеса, тремя пролетами выводила оттуда на вершину.
«Деленита» тихонько покачивалась на якоре — а ветер безнадежно пытался швырнуть ее о скалы и попусту хлопал парусами. Мы быстро выгрузили свои пожитки, Джейсон и Тэннети спустились в шлюпку первыми, мы с Ахирой побросали с борта узлы и тюки четверым гребцам.
Я высаживался последним. Повернулся, чтобы поблагодарить Эрола Линеана — но он ведь вывозил нас из Брэ не по доброте душевной, а в обмен на тайну, стоящую куда больше трюма, битком набитого золотом. Или не стоящую ничего — если я попросту начну распространять ее дальше, рассказывая всем, кому сочту нужным, как и из чего делать порох.
Разумеется, для меня она не представляла особой ценности — а вот Линеан воспринимал ее как бесценное сокровище. А потому ему и в голову не пришло, что я могу распространять секрет и дальше — зачем бы мне раскрывать то, что я столь тщательно скрывал все эти годы?
Я улыбнулся.
— Счастливого плавания, Эрол Линеан, — сказал я, переваливаясь через борт.
Несколькими минутами позже мы и наш багаж были уже на низком причале, а моряки торопливо гребли назад к «Делените».
Ахира взглянул на огни, озаряющие небо над нами, и повернулся ко мне.
— Уолтер! — сказал он. — Действуй.
Большей частью любые предпринимаемые предосторожности пропадают втуне —
Моя однокашница по колледжу — она оканчивала его, когда я был на первом курсе — вышла замуж тут же после диплома. Она сразу постаралась завести детей, и тут выяснилось, что у нее бесплодие, и все деньги, все волнения, за много лет потраченные на контрацепцию, пропали зря. Я не хочу считать, сколько раз я входил в комнату через окно или потайную дверь, сколько раз прежде, чем войти, всовывал туда голову и быстро озирался. А уж вспоминать, сколько раз я вооружался до зубов, чтобы за весь день — или всю ночь — не прикоснуться ни к ножу, ни к пистолету, мне и вовсе не хочется.
И все же всякий раз, поступая так, вы поступаете верно.
Я медленно, осторожно крался вверх по лестнице, сперва ощупывая каждую ступень руками — не прогибается ли — и только потом наступая на нее всем весом. Глаза мои внимательно всматривались в ступени впереди — нет ли чего необычного, и я радовался, что они из камня, а не из дерева. Есть тысяча способов превратить в ловушку деревянную лестницу, но сделать это с лестницей, выложенной из камня, куда сложнее, а с вырубленной в скале — и вообще почти невозможно. Но именно почти.
Очевидно, проще всего было бы устроить ловушку па вершине, где любой болван выставит над краем голову и торс, превратившись в отличную мишень. Поэтому я остановился на последней площадке и осторожно выпрямился.
Вершина заросла плющом, стелившимся над самой почвой, так что ни препятствий для глаза, ни тайных укрытий там не было.
Но не станешь же ожидать, что кто-то будет высматривать в темноте над землей лоб с парой глаз? Не станешь ожидать, что кто-то окажется там на месте в нескольких дюймах, глаза в глаза?
И правильно: ничего такого там и не было.
Зато был человек, сидящий поодаль на земле и глядящий иа меня, и еще двое у него за спиной. Сидящий был широкоплеч, черноволос и чернобород, его тонкие губы чуть приоткрылись в улыбке, то ли слегка циничной, то ли немного презрительной.
У левого его бедра видна была рукоять палаша, торчащая вперед, но руки он скрестил на груди.
— Привет, — сказал он, подчеркнуто медленно развел руки и показал назад, на костер — там, вокруг булькающего котелка, сгрудились еще три тени в темных одеждах. — Они ждут тебя, и вас всех.
Он протянул мускулистую руку помочь мне, потом медленно поднял ладони вверх и отодвинулся, когда я не взял ее.
Я взглянул на троих у огня — трое в надвинутых капюшонах. Они следили за нами, но не двигались.
Их шестеро, нас — пятеро. Не скажу, чтобы расклад был мне по душе: те трое, что у огня, вполне могли оказаться магами.
Чернобородый заговорил снова.
— Та хават, — произнес он с улыбкой. — Мы не причиним вам вреда. Во всяком случае, здесь и сейчас. — Улыбка была добродушной, но мне не понравилась. — Хоть я и зовусь Волкененом и являюсь полноправным членом Работорговой гильдии, как и эти мои братья по гильдии.