Путь к Имени, или Мальвина-Евфросиния
Шрифт:
— Не пошлют, — вздыхала в ответ учительница. — Потому что определение тоталитарной надо доказывать через суд, а суды таких дел очень не любят. Боятся давления на разных уровнях. Ну и взятки, само собой, — ведь секты у нас богатые. Вот ты отдала им деньги за свою квартиру...
— Но ведь это просто концлагерь, как вот в войну! Неужели никого не трогает, что люди там погибают?!
— Может быть, и трогает, но не настолько, чтобы рисковать собой и своими близкими. Если бороться против сект, надо посвятить этому всю жизнь.
— Но как это все случилось... как они вообще... ведь раньше их
— В девяностые годы, моя дорогая, — вздохнула Илария Павловна, — в стране возникла полная неразбериха, и вот тогда они хлынули к нам и укоренились. Людям хотелось найти Бога, а свою православную религию мало кто знал. К тому же сектанты умело принялись за пропаганду; на это были пущены большие средства...
— Откуда? — требовательно вопрошала беленькая Снегурочка.
— Из-за рубежа. Что ты думаешь, там не знали, что люди в сектах будут вымирать? Верный способ ослабить Россию — сделать так, чтобы часть населения попала в секты. А еще большую часть приучить к наркотикам, а третьей предоставить спиваться, четвертую пристрастить ко всяким половым извращениям... Таким образом человек теряет в себе волю, стремленье к добру и здравый смысл тоже. Вот возьми Толика — он добрый малый, но понимания ситуации у него нет — все валит в одну кучу.
Услышав о Толике, Нюта застеснялась и слегка отвела головку в сторону. Илария Павловна чуть заметно усмехнулась. Что ж, это лучшее лекарство для девушки, когда кто-то ходит вокруг нее на цыпочках, изумляясь тому новому для себя миру, который в ней открывает. Что касается самого Толика, то и тут не придумаешь ничего полезней. Ему как раз не хватало в жизни такой привязанности, сочетающей мужские и отцовские чувства, плюс человеческое преклонение перед голубиной высотой — белизной — непорочностью. Одним словом, по Пушкину: «Чистейшей прелести чистейший образец».
— Анатолий Василич говорит, что ничего нельзя сделать, — высоким голоском пай-девочки произнесла Нюта. Послушать ее, так и не скажешь, что вырвалась из секты, навидалась ужасов жизни. — В смысле для людей, для страны. А Дарья Титовна считает, что надо брать палки и кастрюли и идти выражать власти свой протест. Как вы считаете, кто прав?
— Никто и оба, — чуть подумав, ответила Илария Павловна. — Если ничего не делать, ничего и не будет. Как сказал Шекспир, «из ничего не выйдет ничего!».
— А я привела Анатолию Васильевичу пословицу «под лежачий камень вода не течет».
— Да ты молодец, Анюта, не зря я тебя когда-то учила русским пословицам!.. Но Дарья Титовна тоже не права. Допустим, возьмем мы все по палке, а кого бить? Получится, как у Пушкина — русский бунт, бессмысленный и жестокий. В основном невинные люди пострадают, а толку чуть.
— Как же тогда? — подумав, спросила Нюта.
— Все и вся зависит от того, каков человек, каково общество. Потому что происходящее в жизни сперва происходит в сознании людей. Возьми Французскую революцию — ей предшествовало идейное течение, именуемое Просвещением. Вольтер, Руссо, Монтескье. Они ниспровергали нравственные и общественные идеалы, а вскоре французы изобрели гильотину. Или вот Гитлер ударился в практическую магию, и через несколько лет тысячи
— Ужас какой... — поежилась Нюта.
— Есть и противоположные примеры. Скажем, наш народ принял православное крещение и на три века стал процветающим европейским государством — Киевской Русью. Но как только князья отринули идею единства и братолюбия, Русь попала под ордынское иго. А вернулись к ней — и тут тебе Куликовская битва, Великое стояние на Угре, а потом — «Московское очищение» после Смутного времени, Полтава, Бородино, битва под Москвой, Сталинградская, на Курской дуге и за Берлин! Конечно, я многое пропустила... Но принцип ясен: это как бы линия электропередач, где каждая вышка — определенное поколение, а передающийся по проводам ток — героизм...
— А может быть так, что эта цепь... оборвется? — с испугом спросила Нюта.
— Я полагаю, в этом весь вопрос. Враги России хотят ее оборвать. И работают на это.
— Так ведь у них получается! — воскликнула Нюта, закусив бледную губку. — Как вы сказали: сначала все происходит в сознании, а потом в жизни. Если кто-то готов на преступление, он его рано или поздно совершит. А у нас сейчас готов каждый второй. Ведь стоит только телевизор смотреть почаще, и тебе захочется убивать!
Илария Павловна обняла Нюту за плечи:
— Ты права, девочка. Поэтому многим кажется, что уже все потеряно. Но есть одно обстоятельство, на которое можно возлагать надежды.
Худенькое Нютино плечо напряглось в ожидании ключевого решающего слова. Но Илария Павловна выдержала паузу, потому что и для нее самой оно значило чрезвычайно много. В нем заключался ответ на всеобъемлющее «быть иль не быть».
—Так что же это такое?! — не выдержала Нюта.
— Я назову тебе несколько слов, значащих в данном случае одно и то же. Так ты лучше поймешь мою мысль.
— Называйте! — напряглась Нюта.
— Предрасположенность. Наследственность. Генная память. Духовное наследие. Помощь предков.
— Но ведь это все из прошлого, Илария Павловна!
— Ну да. Так ведь именно прошлое определяет настоящее и будущее, как корни дерева питают ствол и ветки. Стоит нам обратиться к своему прошлому, как изменится нынешняя жизнь, а потом будущее. Я полагаю, все зависит сейчас от того, воспримет ли общество идею духовности и единства, когда-то сформировавшую наше государство.
— Так ведь не воспринимают!
— Надежда умирает последней, — вздохнула Илария Павловна. — И сами мы плохо работаем над тем, чтобы показать молодому поколению: вот та единственная основа, на которой можно строить, не боясь, что рухнет. Если вы, молодежь, это поймете, считай, возрождение России состоялось.
— Так сразу?.. — мечтательно протянула Нюта.
— Как известно, русские долго запрягают, но быстро едут. Для нас главное начать.
Нюта помолчала, осмысливая услышанное. Эта девочка с лету все схватывала, вероятно, потому, что ей уже пришлось много пострадать. Это тоже идея, заложенная в русском менталитете, — страдания очищают и возвышают как личность, так и все общество в целом. Если зло превышает допустимый предел, а люди не хотят каяться, настает черед катаклизмов, болезней, войн — мир очищается страданием.