Путь к себе: 6 уютных книг от Ольги Савельевой
Шрифт:
Конечно, я пыталась его искать. И через органы, и даже через экстрасенсов. Кстати, это моя последняя блажь. Дорого берут, кстати.
Муж, давая деньги, уточнил:
– Зачем тебе это?
Он любит, когда все рационально.
Как объяснить? Действительно, зачем? Мне почти тридцать пять, и все эти тридцать пять лет по триста шестьдесят пять дней я прожила без брата. И вдруг сейчас в моей жизни появится сорокапятилетний мужик, чужой, высокий, волосатый или лысый, толстый или худой, с какими-нибудь психическими проблемами (в моей
Я не знаю, зачем мне это. Зов крови?
– Я буду его любить, – отвечаю я мужу.
– Тебе есть кого любить, – напоминает муж.
Черт побери, он прав. Но в этом вопросе нам с мужем не найти понимания: он вырос в идеальной многодетной семье, где всем есть до всех дело: мама, папа, два сыночка и лапочка дочка. Их можно фотографировать на постеры для рекламы йогуртов, новостроек и гипермаркетов.
Как ему понять брошенную девочку Олечку с кульком подтаявших разноцветных жвачек в потной ладошке, которой очень нужен брат, потому что его доля любви заморожена в глубине ее маленького сердечка?
«Ты как про пачку пельменей говоришь», – хмурится муж.
Нет, все-таки он не может меня понять, муж может просто принять и поддержать. Поэтому он дает денег на дорогущего экстрасенса, к которому я иду на прием с фотографией брата. Сердце колотится. Экстрасенс смотрит на меня без интереса. К нему приходят люди и хотят чуда, но он не волшебник, он просто интуит. И у него усталый вид. Возможно, он поссорился с женой из-за некупленного списка продуктов или у него болит живот.
Я протягиваю фотографию.
– Мне кажется или у него что-то с глазом? – уточняет экстрасенс.
– Вам не кажется, – отвечаю я, а сама думаю: «Переживал».
Экстрасенс держит руку над фотографией.
– Я чувствую холод, – говорит он.
– Что это значит? – спрашиваю я, хотя знаю, что это значит.
Вместо ответа он берет тяжелую иглу на нитке. «Если игла будет крутиться, ходить качелями, значит, человек жив, если застынет, остановится, значит, нет», – говорит экстрасенс.
Он подвешивает иглу над фото. Игла застывает как вкопанная.
– До свидания, – говорю я. К черту экстрасенсов. Что он может знать о человеке, о котором ничего не знает даже его родная сестра?
Мама говорила, что брат пропал, выйдя на лестничную клетку в тапочках и спортивных штанах вынести мусор. Как такое может быть в многомиллионном городе? Объясните мне! Это же не деревенский дом на окраине, а огромная панельная двадцатидвухэтажка в спальном районе Москвы! Как?
Я чувствую подвох. Я чего-то не знаю. Мне чего-то не говорят. Подозреваю, что мама хоронила в этой недосказанности свои педагогические промахи.
Зачем?
Ну да не суди. Не дай Бог никому на свете пережить такое. Я смотрю на своего сына, и у меня холодеют руки от мысли, что он может вырасти, надеть тапки и спортивные штаны, взять мусор, выйти на лестничную клетку и…
Нет! Я бегу к иконам и долго и часто крещусь. Господи, не оставляй своим благословением…
Я смотрю на сына и истово хочу научиться замечать. Замечать, если он будет переживать. Даже из-за каких-то незначительных на первый взгляд вещей, из-за ерунды.
Однажды сын попросил у меня пятьдесят рублей.
Мы с мужем как раз пытались внедрить в его сознание ценность денег, объясняли, как сложно их зарабатывать, и, приучая к самостоятельности, периодически просили шестилетнего сына самого купить себе батон или мороженое. Я не увидела в просьбе ничего страшного и дала деньги.
Утром я вела сына в сад. Мы опаздывали. Точнее, я – на совещание.
– Мам, а сложно тебе было заработать пятьдесят рублей? – озадаченно и чуть напряженно спросил сын.
Мы были уже на территории сада, я спешила, мне совсем некстати был этот разговор, и я скомкано ответила что-то невнятное про то, что деньги вообще достаются не просто. Потом я попросила его больше не драться (вчера он подрался с Аркашей, но так и не смог мне объяснить, почему) и отправила переодеваться.
Оставив сына воспитателю, я заспешила к машине и… остановилась.
ОСТАВИВ СЫНА ВОСПИТАТЕЛЮ, Я ЗАСПЕШИЛА К МАШИНЕ И… ОСТАНОВИЛАСЬ.
Я заметила(!), что это был вопрос, продиктованный не просто праздным любопытством.
Надо вернуться. Обязательно надо.
Я вбежала в группу и позвала сына. Мы вышли в коридор.
– Что случилось, Дась? Почему ты спросил про пятьдесят рублей?
– Потому что… Потому что… Я их сегодня потрачу, но ничего не куплю.
– А на что ты их потратишь? В садике-то? – удивилась я.
– Аркаша украл моего любимого зайца. Того, с которым я сплю. Вчера во время тихого часа. И сказал, что вернет за пятьдесят рублей. Мне очень нужен мой заяц, потому что я без него не засну, но, когда я отдам Аркаше деньги, получится, что я ничего не куплю, а просто верну своего зайца. А ты работала за эти деньги, и они тебе тяжело достались. И мне жа-а-алко-о-о…
Я обняла моего плачущего сына, стала гладить его по спинке и успокаивать. Я поняла, что все делаю правильно.
ХОРОШАЯ МАМА – НЕ ТА, КОТОРАЯ КРУГЛОСУТОЧНО РЯДОМ, ВАРИТ КАШУ И ЧИТАЕТ АГНИЮ БАРТО, А ТА, КОТОРАЯ РЯДОМ ТОГДА, КОГДА НУЖНА СВОЕМУ РЕБЕНКУ. И ЭТО ОЧЕНЬ ВАЖНО ИМЕННО ЗАМЕЧАТЬ, ПОНИМАТЬ, ЧТО ВОТ ИМЕННО СЕЙЧАС ТЫ НУЖНА.
– Сынок, спасибо, что ты рассказал мне эту историю. Аркаша поступил плохо, неправильно. Он украл.
– Я знаю, мы дрались вчера, но без толку. Он спрятал зайца, и я не знаю, где он.