Путь к себе
Шрифт:
— Он и нам нравится, — сказал Шмелев. — Потому и одергиваем, чтобы не зарывался.
Мисявичус, казалось, хотел еще что-то сказать, но промолчал. К тому же надо было выставлять камень. Он задерживал игру.
Первую «золотую» получку, как и положено, обмыли. Достали две поллитровки спирта. На закуску разогрели на сковородке говяжью тушенку. Алексей сходил в продуктовый ларек, принес две жестяные банки консервированных ананасов.
— Огурчиков бы!.. — вздохнул кто-то.
—
Располагали на четверых. Но не успели еще сесть за стол, пришел Мисявичус.
Увидел бутылки, остановился в дверях.
— Прошу извинения! — принес и выставил на стол еще одну поллитровку.
После первой заговорили о заработках. Больше всех получил Алексей Ломов. Почти две с половиной тысячи. Остальные по две с небольшим.
— Все идет по нормальной схеме! — похвалился Алексей. — Четыре месяца — десять тысяч. Как штык!
— Десять тысяч значительные деньги, — сказал Мисявичус и добавил неожиданно: — Конечно, не здесь.
Заметив недоумевающий взгляд Алексея, пояснил:
— На Максимовском прииске один человек самородок поднял. Сразу двадцать пять тысяч. Здесь на золоте наши повседневные деньги, которые мы получаем за свою работу, выглядывают как маленькие.
— Маленькие в кармане. Это большие выглядывают, да не ухватишь! — засмеялся Алексей.
— Я, наверное, опять неправильно сказал, — улыбнулся Мисявичус, — но вы поняли, что я хотел сказать.
И как-то особенно пристально посмотрел на Алексея своими круглыми, светлыми, словно прозрачными, глазами.
— Чего ж тут не понять, — грубовато ответил Шмелев, — на золоте заработки золотые. Только мы не золотари, а строители. За фартом не гоняемся.
— Фарт! Фарт! — оживился Мисявичус. — Я тоже знаю такое веселое слово. Это очень хорошо — фарт!
— У тебя какой фарт? — все так же резко спросил Шмелев. — Ты мастеровой!
— Совершенно правильно вы говорите, — печально и как-то поспешно согласился Мисявичус, — какой у меня фарт! У меня заработок. Немножко больше могу заработать, чем у нас в Литве. Это весь мой фарт.
И, хотя никто не задавал ему вопросов, стал пространно рассказывать, как он работал на золотых приисках, будучи выслан из Литвы, несправедливо выслан, как вернулся на родину, когда закончился срок высылки, как решил снова поехать в Сибирь, где можно лучше заработать, но у него фарта в жизни не было, даже здесь, на золотой земле, где деньги сами в руки плывут. Вот когда он имел мастерскую…
— Хватит! Меняй пластинку! — оборвал его Шмелев. — Только и разговору: о деньгах да золоте… Будто не о чем больше.
Все давно уже спали, только Алексей никак не мог уснуть.
Разбередил душу долговязый литовец разговорами о фарте… Хоть бы взглянуть на такой самородок… Везет же людям… А что толку?.. Хоть два пуда
Томила жажда. Встал, ощупью добрался до стола, нашарил банку из-под ананасов. Осторожно, чтобы не порезать губ рваным краем, напился кисло-сладкого, похожего на облепиховый, сока и снова улегся. Алексей привык засыпать сразу. Прислонился к подушке — и конец, как в яму провалился. А тут черт знает что!
У изголовья маячил нескладно длинный Мисявичус, заглядывая в душу прозрачными своими глазами, и, словно жалуясь ему, рассказывал про печальное свое невезенье и про счастливчиков, кому деньги сами в руки плывут… А потом и его не стало. Алексей остался один, и ему сразу подфартило. Подобрался ковшом под глыбу, вывернулся, поднял и обомлел. Смотрит на него глыба золотым глазом… Самородок!.. Круглый как шар, что остался висеть дома на елке, такой же большой, желтый и блестящий… Опустил ковш на землю, спрыгнул, подбежал, схватил шар, а он как впаянный, не отдерешь… Замахнулся камнем ударить по золотому шару что есть силы! Мисявичус руку перехватил: «Нельзя — это мое золото!»
— Не дам! — закричал Алексей и проснулся.
Возле койки стоял Шмелев, светил карманным фонариком ему в лицо.
— Чего кричишь? Вставай, на работу пора!
Глава двенадцатая
ЕЩЕ БОЛЕЕ ДЛИННЫЙ РУБЛЬ
Мисявичус, как всегда, неслышно открыл дверь и с порога огляделся.
Кроме Алексея, лежавшего на койке, в комнате никого не было. Короткий зимний день догорал в верхних стеклах окна, и по полу уже стлались сумерки.
— Я услышал, что вы очень заболели, — заботливо произнес Мисявичус.
Алексей повернул к нему голову.
— Ерунда! Простыл немного…
— Я принес вам отличное лекарство.
Литовец сунул руку за пазуху и смешно согнулся, словно переломил длинное свое туловище, извлекая из глубокого кармана что-то завернутое в бумагу.
— Самое отличное! — повторил он с необычным для него сияющим выражением на узком большелобом лице.
Развернул бутылку и торжественно сообщил:
— Армянский. Пять звездочек. Экстра!
Алексей, изумясь, присвистнул.
— Откуда?
Мисявичус скромно улыбнулся.
— Есть у меня в продснабе… один знакомый.
Достал из кармана складной нож с полным кулинарным набором, откупорил коньяк. Подвинул к изголовью табурет, поставил на него бутылку и кружку.
— Примите достаточную дозу — и будет совсем хорошо.
— Надо еще кружку, — сказал Алексей.
— Я не больной, — возразил Мисявичус.
Алексей весело подмигнул.
— Никому не вредило!
Мисявичус не стал спорить, взял с подоконника вторую кружку.