Путь к себе

Купцова Елена

Лика неожиданно для себя схватила ее за руку:

— Ой, Ларис, я так влипла!

Слова полились неудержимым потоком, теснясь и опережая друг друга.

— Стоп! — скомандовала вдруг Лариса. — Излияния у мусоропровода отменяются. Пошли ко мне.

Ведро так и осталось стоять, забытое на лестнице.

В оранжевом пятне света на ковре расположились все три знаменитые Ларисины кошки. Дымчатая, розовая и черная. Ленивые и вальяжные, они и были истинными хозяйками этой квартиры. Лариса в них души не чаяла и

позволяла абсолютно все. Может быть, поэтому мужчины долго у нее не задерживались.

Ларисе было уже под тридцать. Стройная ухоженная брюнетка, она была очень хороша собой, но, несмотря на это, до сих пор оставалась одна. В поклонниках недостатка не было, они сменялись с такой же регулярностью, как сменяются времена гола. Неиссякаемый предмет пересудов для старушек у подъезда. «Гляди, Мань, очередной Ларискин хахаль пошел. Шастает как к себе домой, а у самого, небось, законная жена и семеро по лавкам. А Лариска-то хороша. Одно слово, шалава».

Ларису весь этот шорох совершенно не волновал, по крайней мере внешне. Она проплывала мимо них спокойная, прекрасная, не замечая колючие, недобрые взгляды в спину. С Ликой они были приятельницы.

— Устраивайся поудобнее. Я сейчас кофе поставлю.

Лариса исчезла на кухне. Лика присела в кресло. Одна из кошек, черная Шарлотта, или попросту Лотта, тут же переместилась к ней на колени.

Машинально почесывая за ухом, Лика почувствовала как уходит напряжение, переливается через пальцы в густой блестящий мех. Лотта замурчала, будто включился маленький симпатичный моторчик, устроилась поудобнее и замерла.

— Какая картина! — Лариса возникла в дверях с чашками и кофейником. — Жать, Гриши нет. Он бы вас нарисовал.

Гриша был последним по счету Ларисиным любовником. Улыбчивый, общительный, он успел перезнакомиться практически со всеми, кто жил в их подъезде.

— Он что, художник?

— Так, любитель. Успел запечатлеть всех моих красавиц.

— И как получилось?

— Чудовищно!

Лариса заливисто рассмеялась, но была в ее смехе какая-то трещинка.

— Что-то его уже несколько дней не видно.

— Разбежались, так что это уже пройденный этап.

Лика повнимательнее посмотрела на нее. Несмотря на небрежный тон, было в нем что-то, делающее дальнейшие вопросы невозможными.

— Сейчас коньячку выпьем, — продолжала между тем Лариса.

Лика отрицательно покачала головой:

— Без меня.

— Думай, что говоришь. Лотта и кофе с коньяком — лучшее средство от стресса. Проверено. Тут как-то стало мне совсем скверно, так только этим и спасалась. Минус кофе. — Лариса усмехнулась. — Каюсь, каюсь. Лотта, так та вообще от меня не отходила. Лежала на ногах, как грелка. Не знаю, что бы и делала без нее.

Лика покосилась на кошку. Та, словно поняв, что речь идет о ней, заиграла хвостом и сладко зевнула, обнажив розовую пасть с рядом мелких острых зубов.

— Ну, рассказывай, что там у тебя стряслось. Только не заводись.

Лариса разлила кофе по чашкам, плеснула в рюмки коньяк и приготовилась

слушать.

— Да, в общем, ничего особенного, — промямлила Лика.

— Ладно тебе скромничать, — сказала Лариса, согревая в ладонях рюмку. — Я уже и так кое-что поняла. Мужики на части рвут. Так оно и неплохо. Все лучше, чем вообще ничего. Ты коньяку-то выпей, легче будет.

Лика лизнула янтарную жидкость, поморщилась и отставила рюмку. Вкратце описала историю своею знакомства с Виталием, опустив некоторые пикантные подробности, мучительное чувство вины по отношению к Мите.

— Ты с ним спала? — спросила вдруг Лариса.

— С кем? С Митей?

— Да нет. С этим твоим фотографом.

Лика кивнула, чувствуя, как краска заливает щеки.

— И как? — Лариса словно бы и не заметила ее смущения.

— Что — как?

— Понравилось?

— Хм… Очень.

— Ну так и в чем проблема, не пойму. Радуйся. В наше время не так-то просто найти мужика, который способен доставить удовольствие женщине. Можешь мне поверить, у меня опыт богатый.

— Но он… как тебе объяснить… совсем не моего круга.

Лариса весело расхохоталась:

— Вот тошнища! Синдром девочки из хорошей семьи. Волнуешься, что скажет мамочка. Не бойся, она в свое время нагулялась, теперь твоя очередь.

— Но он хотел заставить меня раздеться при всех!

— Большое дело! — хмыкнула Лариса. — Ну, потерял мужик голову, что ж теперь, кастрировать его за это? Я вот тоже гляжу на тебя иногда и жалею, что я не лесбиянка.

Лика поперхнулась кофе.

— Лариска, прекрати!

— И вообще, какая из тебя журналистка, если ты, попав в такую ломовую среду, не можешь извлечь для себя максимум пользы. Наблюдай, вникай. Напишешь потом об этом. Когда еще придется. «В подвалах Москвы», — импровизировала она. — Это же бомба для твоего «Московита».

— Ты думаешь?

— Естественно. Об этом, по-моему, еще никто не писал. Заголовок дарю, цени мою щедрость.

— Да я ценю. Вот только…

— Что — только? Твой фотограф? Хорошенькая, судя по всему, штучка.

— Вот именно. Прямо какой-то доктор Джекил и мистер Хайд в одном лице.

— А они всегда в одном лице, — заметила Лариса.

— Никак не могу его раскусить.

— А надо?

— Хотелось бы.

— Ой ли? Знаешь, как бывает? Хороший такой орешек, крепенький, блестящий. Что-то там внутри. Раскалываешь его, раскалываешь, расколола — а он внутри пустой. И думаешь, и чего это я надрывалась, так хорошо, когда целый был.

— Звучит убедительно.

— Еще бы не убедительно, если выстрадано. Нравится — принимай как есть, а не нравится — бросай. Но только сразу. А то будешь размазывать манную кашу по тарелке.

Лика передернула плечами. Бр-р-р, гадость какая! А ведь именно это она и собиралась делать.

— Слушай, Димон, а может, мне на ней жениться?

Нико вытянул под столом ноги во всю длину и, взъерошив себе волосы, закинул руки за голову.

— У?

— Я говорю, может, жениться на ней?