Путь к себе

Купцова Елена

— Эй, усатик, прогуляемся за уголок?

Голос был хриплый и надтреснутый. Оборачиваться не хотелось.

— Ты оглох, что ли? Не жмись, я дорого не возьму.

Он нехотя повернулся и обомлел. Стоящее перед ним размалеванное тощее существо с высоко взбитыми обсесцвеченными волосами, через которые просвечивали отросшие черные корни, было не кто иной, как Нинель, его старинная подружка-хохотушка.

Они встретились года три назад, тоже на вокзале. Он уже не помнил, на каком именно. Она тогда приехала с подружкой из Рыбинска поступать в институт. Пухленькая,

наивная, глаза так и блестят, все в новинку.

Виталий был с приятелем, делать было нечего. Две юные провинциалки, свежие, как подснежники, пришлись как нельзя более кстати. Они живо задурили им головы своим непринужденным столичным трепом и вольными манерами и без труда затащили к себе.

Подружка быстро куда-то испарилась, а Нинель осталась. Прилепилась к нему всем своим существом, благо идти ей было некуда, стирала, готовила, штопала носки, даже научилась проявлять пленку. В институт она, конечно же, не поступила и, похоже, не жалела об этом. Он уже не знал, куда ему от нее деваться. Не выгонять же на улицу, в самом деле.

Помощь пришла неожиданно. Один из его приятелей, что называется, положил на нее глаз. Виталий не возражал, был даже рад. Нинель почувствовала это и, проглотив обиду, ушла. И ведь ни слова не сказала, не упрекнула ни в чем, просто собрала вещи и исчезла. Он тогда, помнится, вздохнул с облегчением и без особых усилий выбросил ее из головы. Больше он ничего о ней не слышал.

И вот теперь эта неожиданная встреча. Происшедшая с ней перемена поразила его. Мудрено было признать в этой потасканной вокзальной шлюхе веселую хохотушку Нинель.

— Нинель, — с трудом выдавит он. — Здравствуй. Нинель.

Глаза ее изумленно округлились. На мгновение она стала похожа на прежнюю девочку из Рыбинска. Но лишь на мгновение.

— Внта-а-ха. сукин ты сын! Встретились-таки. Вот уж не ожидала.

Она неверным жестом поправила волосы, от чего они истрепались еще больше, и он понял, что она пьяна.

— Ну что? Тряхнем стариной, если уж встретились, или как?

Виталий молчал, не зная, что сказать. Это было ему внове. Обычно он хорошо владел собой и всегда с честью выходил из любых щекотливых ситуаций.

— Как ты…

— Хочешь спросить, как я докатилась до такой жизни? Как девкой стала? Спроси, и я тебе отвечу. С твоей подачи, милок!

Последнее слово она произнесла с такой разъедающем горечью, будто кислотой в глаза плеснула. Виталия передернуло.

— Я не…

— Ну конечно, не. Все вы не. Или забыл уже, как вышвырнул меня на улицу?

— Никто тебя не вышвыривал, не придумывай!

— Да ладно тебе. Знаешь ведь, о чем я. Может, ты меня за шкирку и не брал.

— Не брал.

— Какая разница, мать твою! Слова, слова… Ты на них всю дорогу был бо-о-ольшой мастер. Таких поискать. Только это ты меня дешевкой сделал.

Она икнула или всхлипнула, он не понял. Мысли теснились в голове, мешая сосредоточиться. То, что она сказала, было чудовищно, он не хотел, не мог в это поверить.

— Ты ведь кому хошь готов был меня отдать, когда я тебе обрыдла. Лишь бы взяли. Как

кошку какую. Ты головой-то не качай, я правду говорю, разве нет? А я тебя любила. Ох, как я тебя любила, дура стоеросовая! Штиблеты твои готова была лизать, лишь бы не бросал.

— Слушай, Нинель, кончай ты все это, а? Поедем ко мне, поживешь пока, а там видно будет.

— И отсюда уже все видно. Некуда мне идти. Боров из-под земли достанет.

— Кто такой?

— Хозяин мой, вот кто. Меня Махмуд ему за приличные бабки продал. Это хахаль мой последний, — с какой-то даже непонятной гордостью пояснила она. — Я тогда еще в самом соку была. Не то, что сейчас, ухватиться не за что.

— Как это продал?

— А так. Деньги понадобились — и продал. Он вообще-ничего мужик был, справный, только вот баб за людей не считал.

Виталий поморщился. Тошно был слушать ее разглагольствования. Жгучее чувство вины душило его. Никогда раньше он не испытывал ничего подобного.

— Познакомь меня с ним, может, сторгуемся.

— Ни фига! Он меня задешево не отдаст. Я ему деньги приношу. Иль ты разбогател?

— Да не особенно, — пробурчал Виталий.

— То-то.

— Все равно познакомь.

— А чего, можно. Вот он стоит. Сечет за нами, чтоб не прохлаждались.

Она указала на стоявшего неподалеку толстого мужика с раздувшейся шеей. Его крупное от природы тело сплошь заплыло жиром. Мясистый нос утопал в полных щеках, казавшихся еще круглее от покрывавшей их темной растительности. Узкие щелочки глаз с неподдельным интересом наблюдали за ними. Огромное брюхо распирало цветастую рубашку, вот-вот грозя вывалиться. Кожаная куртка, судя по всему довольно дорогая, явно на нем не сходилась и словно прилипла к бокам.

«Вот уж действительно свинская рожа, — подумал подходя. Виталий. — Так бы и врезал по ней». Он непроизвольно нащупал в кармане связку ключей и приладил ненадежнее фотоаппарат.

— Боров, тут мужчина хочет с тобой побалакать, — заискивающе сказала Нинель.

— Отчего же не побалакать? Можно, — благодушно отозвался он.

Глаза между тем смотрели настороженно. Виталий весь подобрался. С таким нужно держать ухо востро.

— Вот хочу девочку твою снять на недельку.

— Валяй. — Он окинул Виталия оценивающим взглядом. — Триста за ночь. Гуртом пусть будет две штуки. Жрачка твоя.

— Две штуки? Это ты загнул. Мы же не в «Метрополе».

— А ты не смотри, что она неказиста. В постели — огонь. Все, что хошь, делает.

— Ладно, уговорил.

— Куда везти?

— Я сам.

— Ишь, шустрый, Не-е, я свои кадры берегу, не то, что некоторые. Ну, чё, лады? Но деньги вперед.

Виталий посмотрел ему через плечо и увидел Лику. Она тоже заметила его и направилась в их сторону. Теперь, стоя в обществе Нинель и Борова, он смотрел на нее их глазами. Красивая блондиночка с потрясающей фигурой и легкой походкой, стильная даже в застиранных джинсах. У такой, наверняка, никогда, ни в чем отказа нет, любящая мамочка и куча поклонников. Фарфоровая цыпочка, не знающая, почем фунт лиха.