Путь к Софии
Шрифт:
Издалека ему отвечал другой голос:
— Жив пока, брат, жив...
Климент слушал их, и горькое отчаяние сдавливало ему горло. «Какие муки приняли за нас эти люди, какие муки! И если мы их заслужили чем-то, то опять-таки муками, которые мы приняли за века рабства. — Теперь, когда сражение закончилось, душа его будто возродилась снова, смягченная, ко всему восприимчивая, готовая понять каждого, преклониться перед страданием и облегчить его. — Только скорее закончилась бы война! О, те, что будут возвращены к жизни, те, что так страдали, те будут знать, какой должна быть эта жизнь», — говорил
Несколько кавалеристов спрашивали там кого-то из сестер Красного Креста. Он хотел сказать им: «Красный Крест тут. Которую из сестер вы ищете?» Но тон, каким кавалеристы спрашивали, ему не понравился. Он побрел дальше и наконец добрался до дома. Удивился. Как такой большой дом, и притом не турецкий, остался цел и невредим?
Внизу было две комнаты. И в одной и в другой оперировали, но там не было его друзей. Когда же он, поднявшись наверх, отворил первую дверь, то сразу увидел их. Аркадий, Ксения, Григоревич, Кузьмина стояли у операционного стола, еще кто-то с забинтованной грудью склонился над столом. А на столе лежала Нина.
— Что... что с нею? — вскрикнул Климент, словно не допуская, что с Ниной может что-нибудь случиться.
Все обернулись к нему. Они плакали. Григоревич часто моргал, силясь смахнуть под очками слезы. Бакулин трясся в беззвучном рыдании.
— Мы вернулись к жизни, Климентий. И ты вернулся... А она.
— Она ранена? Вы пытались?..
— Сделали все...
Нина была по грудь прикрыта шинелью. Ее прямые русые волосы были распущены. Губы распрямились и вытянулись. Она еще дышала. Все еще дышала. И выглядела очень спокойной — была исполнена того обманчивого, жуткого спокойствия, которое предшествует концу.
Тот, кто, тяжело опираясь о край стола, склонился над Ниной, был Сергей Кареев. Значит, действительно он видел его тогда! В памяти Климента снова возникла вся сцена: Нина склонилась над ним... Это было там. А тут он склонился над нею...
— Нина, — повторял дрожащим голосом Кареев. — Нина!..
Она не отвечала. Взгляд ее был неподвижен. Она смотрела куда-то в одну точку... Что-то видела... И хотя не было никаких преград, которые бы отделяли ее от окружающего мира, Клименту все же казалось, что она сейчас уже не с ними, да и что с той самой поры, как он узнал ее, она никогда не была с ними. Та, которая продолжала выполнять свой долг сестры милосердия, была сестрой Тимохиной, а настоящая Нина Тимохина угасла еще под Плевеном вместе со своим Павлом.
Вдруг она пошевелилась, приоткрыла плотно сжатые губы. Кого-то позвала... Кого-то увидела, дорогого, милого... Потом судорожно вытянулась, застонала и испустила дух.
«И ради кого эти муки, эти страдания? — спрашивал себя потрясенный Климент, переводя взгляд с ее умиротворенного лица на Сергея, который прижался лбом к ее руке, и на Ксению, которая плакала в углу, низко опустив голову. — Те, которые уйдут, оставят тут скорбь. Но тут они оставят и любовь. Ничего они не возьмут с собой. Ничего».
Глава 29
Третий раз встречались Позитано и Андреа — и с каким риском для него, — а Позитано все еще не мог вдохнуть в Андреа и малой надежды. Ходил Позитано и к Джани-бею и к коменданту Осману Нури. Вчера пошел просить самого маршала Сулеймана. Но главнокомандующий, оказывается, отбыл — тихо, без парадов. И вообще после вчерашнего дня едва ли кто стал бы слушать какие
Когда переодетый Андреа покинул итальянское консульство, маркиз долго оставался в кабинете, где они разговаривали. Он стоял у окна, которое открыл, несмотря на врывавшийся через него холод, и напряженно вслушивался в далекие орудийные залпы, стараясь угадать, куда сумели продвинуться русские. Неужели они уже где-то у Враждебны? А может, еще южнее? Вероятно, они перережут Константинопольское шоссе. Его необходимо перерезать.
Он закрыл окно и подошел к карте, которую недавно повесил на стену между своим портретом в мундире пожарного и какой-то гравюрой... Да, там ведь есть мост, припоминал он и все с большим увлечением углублялся в рассуждения о дальнейшем ходе войны. Одна колонна русских должна спуститься к югу вдоль реки. Она пересечет Константинопольское шоссе, отрежет туркам путь к отступлению. Вторая колонна пересечет берковицкую дорогу. И тогда штурм! — вслух рассуждал он, то приближаясь к карте, то отходя от нее, и снова прикидывал возможные ходы для русских. И хотя им суждено было остаться в стенах его кабинета, ему доставляло удовольствие представлять себе, как все это произойдет.
— Вито! Витторио! — услышал он через приотворенную дверь голос жены.
— Сейчас, Беппина. Иду!
Он никак не мог оторваться от карты. «Какие же части ведут наступление? — думал он. Казачья конница, о которой он так наслышан, казалась ему самым подходящим родом войск, чтобы окружить город, прежде чем атаковать его. — Ну, конечно же! Так будет разумнее всего. Именно так. Отсюда и отсюда. Осман Нури задохнется от бешенства! Да! Плохо, что этот их Сулейманчик успел удрать. Зато могут поймать Сен-Клера... Э нет, он англичанин! Неприкосновенная личность! Жаль, жаль!»
— Вито! Ведь стол уже накрыт, пойми!
— Иду!
С сожалением оторвался он от карты. Доносившийся из столовой запах еды приятно дразнил его обоняние, и он вдруг ощутил голод. Жаркое, конечно. Моя Джузеппина знает, что я люблю жаркое! И тут же подумал о рождественской индейке. Он и свинины заказал Паоло, чтобы приготовить по-здешнему — с кислой капустой, с красным вином... Но тут он снова вспомнил про войну. И усовестился. Хотя что поделаешь, рождество есть рождество!.. Улыбаясь, он подошел к лестнице, но шум у главного входа остановил его.
— Что там происходит, Паоло? — крикнул он, как всегда проявляя любопытство.
— Какой-то турок, офицер!
— Тот самый?
— Этот настоящий, господин маркиз!
«Ах, я осел, значит, он знал! — выругал себя Позитано. — Конечно, конечно. Но раз он не выдал... Пусть только посмеет», — хмурился он и смеялся, идя навстречу турку.
Это был адъютант коменданта капитан Амир. Радостное предчувствие шевельнулось в его душе. Наверное, насчет Неды! Слава богу...
— Прошу вас, бей! Какие новости вы принесли нам?