Путь к Софии
Шрифт:
— Я думала... В сущности, все, о чем мы с вами говорим, возможно, уже утратило смысл...
— Как утратило смысл? Я вас не понимаю!
— Ну да! — сказала она оживленно, так повернув голову, что краешком глаза сумела проследить за Андреа, который шел к своему дому. — Если события будут развиваться так, как мы говорили вчера вечером, тогда действительно все теряет смысл!
— Но о чем вы? Вчера вечером... Да вчера была наша помолвка! О моей книге и речи не заходило!
Она рассмеялась, быстро наклонилась к нему и ласково взяла его за руку.
— А о Сулейман-паше
— О Сулейман-паше? Мне это и в голову не пришло! Вы шутите?
— Напротив, Леандр!
— Но что общего между турецким главнокомандующим и моим скромным трудом?
— Предстоят такие события, Леандр! Возможно, такие ужасы, которые даже вообразить трудно.
— Но вам, дорогая, не следует беспокоиться! Ведь вы же будете со мной, в консульстве. Моя страна нейтральна.
Она остановила его жестом, боясь, что он уведет разговор в сторону.
— Вчера вечером мы говорили... Впрочем, вы сами начали, Леандр!
— Неужели?
— Вы сказали, что вместе с Сулейманом прибудут подкрепления.
— И большие! Несколько дивизий, артиллерийские части... И вообще они собираются сделать Софию...
— А сколько дивизий?
Она себя выдала и, почувствовав это, покраснела до ушей.
— Меня радует ваш интерес, — ответил он, улыбаясь, не скрывая своего удивления. — Я не думал...
Она едва сдерживалась, чтобы не расплакаться.
— Ну, раз так... — Она хотела сказать: «Раз вы мне не доверяете», — но ей стало стыдно, и она пролепетала: — Если вы считаете это какой-то особенной тайной, которую я не должна...
— Я пошутил, — успокоил он ее. — Как у вас могла появиться такая мысль? Я сказал это просто потому, что не вижу причины...
— Нет, в таком случае не говорите мне ничего.
— Но я еще вчера вечером хотел... И уже начал! А потом разве мы с вами не одно целое? — добавил он. И теплота его голоса смутила ее еще больше. — Эти цифры, правда, исходят от Сен-Клера, а он всегда говорит не без задней мысли. Поэтому не следует ему во всем верить. Он, например, утверждает, что ожидается четыре пехотные дивизии.
— Четыре?..
Эта цифра показалась ей очень маленькой.
— Да, это значит целая армия!
— Когда же их ожидают?
— Скоро! До конца года. Ноябрь уже на исходе, значит, через месяц. Прибудут и свежие части, но преимущественно переброшенные с Русенского театра военных; действий... Через Варну до Константинополя морем, а потом по железной дороге.
— И это все? — прошептала она с облегчением.
— Нет! — сказал он смеясь и, когда фаэтон делал поворот, наклонился к ней. — Теперь я уже чувствую необходимость быть исчерпывающим. Пехотным войскам, разумеется, будут приданы и артиллерийские части. Кроме того, Сен-Клер уверяет, что в Салониках уже высажена целая кавалерийская бригада...
Она слушала его, повторяя в уме цифры, имена и ужасно боясь что-нибудь забыть. А Леге продолжал перечислять, какие военные обозы прибыли, какие ожидаются (это
Неда долго не могла прийти в себя и после того, как они расстались. Она поднялась наверх, в залу. Тяжело ступая, за ней топала Тодорана и басила ей вслед:
— Ты не голодна? Принести тебе чего-нибудь покушать, а?
— Я не голодна. Отец дома? А дедушка?
— Дед твой ведь в Ташкесен уехал! Нынче вечером его и не жди! А отец дома. Он внизу разговаривает с мериканкой. И бей там, вчерашний, пропади он пропадом. Ты к ним не ходи, голубка, ладно?
— Я не пойду! — сказала Неда и, подойдя к окну, отдернула тюлевую гардину.
У соседей в зале было темно. И в комнате Андреа тоже.
— Дай сюда лампу, — сказала она. — Или нет, лучше поставь ее на фисгармонию. Я хочу поиграть.
Тодорана поставила лампу и тихонько вышла, а Неда села за фисгармонию и взяла несколько аккордов. Итальянские песни опять зазвучали в ее душе. И в хаосе звуков робко пролегла светлая дорожка. Как солнечный луч, пробившись сквозь тучи, как улыбка, за которой скрыто страдание... «О чем я думаю, какие слова повторяю? Ведь это же из песни. Опять из тех песен. Как там было? Come raggio di sol mite e sereno... Да, так!»
Неда лихорадочно переворошила ноты, уронила их на пол, нашла свою тетрадь, нашла эту песню. Стала одним пальцем наигрывать мелодию — она еще не могла сама себе аккомпанировать — и потихоньку запела, припоминая значение слов и вкладывая в них свои чувства:
Come raggio di sol mite e sereno
sovra placidi flutti si riposa,
mentre del mare nel profondo seno
st`a la tempesta ascosa…
Cosi riso talor gaio e pacato
di contento di gioia un labbro infiora,
mentre nel suo segreto il cor piagato
s’angosia e si martora.[28]
Как раздвоилась ее жизнь! Она чувствовала, что запутывается все больше и больше и что конца этому не видно. Но почему? Почему же, ведь она помолвлена! Ведь она ни за что не позволит себе поступить настолько нечестно по отношению к Леандру!
— Господи! — шептала она. — Что же мне теперь делать? Что?..
Она умолкла, перестала петь и опустила на колени руки. В комнате сгущался сумрак, и дорогая мебель, которой так гордились ее близкие, теперь, казалось, преграждала ей все выходы... «Хорошо, что он уезжает», — сказала она себе, словно в отъезде Андреа и был выход, которого она искала, и стала машинально перелистывать ноты. Ей просто была необходима какая-то деятельность. Она отрезвила ее. С суровой решимостью Неда вспомнила, что, прежде чем Андреа уедет, она должна сообщить ему все, что узнала у Леандра...